Фото: Olga Sokolova/Russian Look

Министр финансов РФ Антон Силуанов в интервью ТАСС заявил, что «треть всего российского бюджета направляется на финансирование силовых ведомств и не обеспечивает создания добавленной стоимости».

«Расходы России на армию и производство военной техники уже достигли рекордных 3 трлн руб. Если расходы на другие отрасли предполагают поддержку и рост производства, то оборона лишь наносит ущерб для экономики», - пояснил Силуанов.

«Конечно, оборонный комплекс производит продукцию для армии, но ее нельзя назвать реально производственной, ведь созданный танк не будет собирать урожай или создавать продукт с добавленной стоимостью, а значит не принесет никакого дополнительного ВВП».

Справка:

ДОБАВЛЕННАЯ СТОИМОСТЬ - дополнительно присоединенная стоимость в процессе доработки, переработки и продвижения товара на рынок. Чем больше стадий обработки и доработки проходит товар, тем больше присоединяется к нему стоимости. Количественно добавленная стоимость исчисляется как разница между доходами от продаж и стоимостью всего сырья, материалов, комплектующих и услуг, которые предприятие оплатило для производства товара.

Из вышеприведенной справки из экономического словаря следует что министр Силуанов не прав прежде всего по существу. В продукции, проданной оборонным заводом армии, авиации и флоту добавленная стоимость присутствует просто по самому факту продажи.

Однако, из контекста его выступления явствует, что Силуанов имел в виду не менее неумолимый факт, что танк, самолет или крейсер на хлеб на намажешь, и что безудержное наращивание оборонно-силового бюджета несет угрозу благосостоянию граждан РФ (больше пушек – меньше масла).

Вообще-то это азбучная истина. Любой ВПК – это своего рода пирамида МММ. Если во время не конвертировать военную мощь в экономические бонусы, то милитаризованная экономика просто рухнет.

Это было известно с давних пор. Я уже писал в «Сути событий», что первой империей в истории человечества была Ассирийская, созданная и державшаяся «на штыках» сильнейшей в мире в те времена ассирийской армии. После того, как ассирийцы обеспечили переход от меновой торговли к товарно-денежным отношениям, нужда в их империи пропала и империя рухнула. В течение трехсот лет существования Ассирийской империи ассирийский ВПК производил «добавленную стоимость» в виде дани с покоренных народов золотом, серебром и лошадьми.

Вождь Третьего Рейха попытался конвертировать военную мощь своего государства в экономические и территориальные бонусы прямым и грубым путем жестоких завоевательных войн — и проиграл.

А Франклин Рузвельт вывел экономику Америки из кризиса времен Великой Депрессии в том числе с помощью финансирования оборонной промышленности, а затем конвертировал военную мощь США в мировое экономическое господство путем гибкой и тщательно продуманной геополитической стратегии.

Советский и российский экономист академик Юрий Яременко был автором серьезной концепции конвертации военной мощи СССР в экономическую, но его идеи востребованы не были.

Для российского политического руководства поддержка силовиков и, в частности, армии и ВПК финансовыми вливаниями носит принципиальный характер. Не менее принципиально, на мой взгляд, и относительное безразличие российских начальников к масштабным хищениям и коррупции в российской оборонке. Там сейчас идет процесс первоначального накопления капитала, и именно поэтому половина гособоронзаказа сразу же обналичивается, то есть реально — крадется.

Становление института частных капиталов в российском ВПК началось сравнительно недавно и масштабные хищения в оборонке связаны именно с этим процессом. В условиях высоких нефтяных цен и отсутствия санкций превращение топ-менеджеров ВПК в олигархов, возможно, прошло бы относительно безболезненно, но сейчас уже воровство половины гособоронзаказа во имя построения личного счастья горстки вороватых директоров грозит реальной катастрофой.

Впервые приватизировать оборонное предприятие намеревался в 90-е годы российский олигарх Владимир Потанин, но тогда политическое руководство страны было против таких планов. «Мы не воюем с государством», — объяснил мне уход своей корпорации из оборонки один из помощников Потанина.

Сегодня создание частнокапиталистического оборонного сектора входит в задачу политического руководства страны, но сопровождается столь масштабными «издержками», что смахивает на настоящую войну с государством.

В начале нулевых годов я участвовал в организации научно-практических семинаров по проблемам ВПК в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН, в ходе которых выкристаллизовалась простая истина: для нормального функционирования оборонки (впрочем, как и любого сектора экономики) нужен или нормальный бизнес-климат или Госплан.

Ни Госплана, ни нормального бизнес-климата в РФ не наблюдается достаточно давно. Отсюда и большинство проблем с неэффективным, мягко говоря, расходованием оборонного бюджета.

Подытоживая нынешнюю ситуацию в народнохозяйственном комплексе страны, можно сказать, что российское правительство хоть и выделяет финансовые потоки для различных отраслей экономики, но контролировать их использование не может.

Знаменитый венгерский экономист Янош Корнаи писал, что в СССР реальные экономические процессы шли на вегетативном уровне, то есть на уровне экономических субъектов. Вегетативное регулирование экономики в нынешней РФ приняло просто гипертрофированный характер. И в этом реальная проблема не только ВПК, но того же банковского сектора.

Правительство не может противостоять могущественным отраслевым кланам, продолжая поддерживать военно-промышленное лобби и сокращая социалку.

За день до выступления Силуанова правительство внесло в Госдуму поправки в бюджет на 2017 год, в которых предлагается нарастить оборонные траты на 179,6 млрд руб., сократив при этом расходы на социальную политику, образование и здравоохранение. Если поправки будут утверждены Госдумой, то расходы по статье «Национальная оборона» составят 3,05 трлн руб., что на 220 млрд больше, чем планировал Минфин.

Между тем сокращение государственного финансирования образования и здравоохранения подрывает в среднесрочной перспективе устои самого военно-промышленного комплекса. На заводах уже сейчас ощущается нехватка квалифицированных рабочих и инженеров, а в армии - здоровых призывников.

Российская экономика сверхцентрализована почти как в советские времена. В ней господствуют государственные корпорации. Сочетание такой сверхцентрализации и тотального расхищения бюджетных средств превращает не только оборонку, но и все остальные отрасли в гигантскую черную дыру, которая работает как финансовый офшорный пылесос.

Правительство фактически уже признало свое бессилие перед этим монстром, отказавшись от реализации ранее заявленной деофшоризации крупнейших российских компаний.

Фактически российская экономика, и ВПК в том числе, функционируют вне правового поля.

В американской бизнес-практике одним из самых эффективных инструментов экономического стратегирования является участие крупнейших инвестиционных фондов, таких как Вэнгард, Фиделити и Блэк Рок, в акционерном капитале промышленных корпораций и банков в качестве миноритариев.

Наличие института фьючерсных и хеджевых фондов также дает возможность обеспечивать приоритетное развитие стратегически важных для государства отраслей.

Именно такой механизм влияния на корпоративную и отраслевую политику позволить США реализовать сланцевую революцию в условиях первоначальной нерентабельности сланцевой добычи.

Столь тонкие механизмы управления национальной экономикой в РФ не только не существуют, но даже не замышляются.

Поэтому в условиях низких цен на сырье и энергоносители и антироссийских санкций неуклонно будет сжиматься не только социальная сфера, но и оборонный бюджет. Деградация механизма государственного управления не оставляет шансов на иной исход.

Как ни парадоксально, но именно в российском ВПК наблюдается рекордный экономический рост.

«Мы знаем, что уже сегодня у нас есть отрасли, растущие со скоростью 8 – 10%. Оборонно-промышленный комплекс, зерновое хозяйство, фармацевтика – в этих отраслях «экономическое чудо», - пишет известный экономист профессор Яков Миркин:

«Конечно, делаем скидку на эффект низкой базы и на приписки. Они неизбежны, когда есть административное давление – давай, расти! И все-таки, жизнь показывает – вот они, чудеса сверхбыстрого роста. Но что же происходит в этих отраслях? В чем рецепты?

Ответ прост. Сегодня у всех случаев сверхбыстрого роста есть одно общее основание – государство. А, точнее, костыли, которое оно подставляет, чтобы какие-то отрасли быстрее задвигались. Что за костыли? Там, где рост – везде доступный кредит (через банки с госучастием), низкий процент по ссудам (за счет процентных субсидий из бюджета), списание проблемных кредитов и убытков (за счет докапитализации из бюджета или рефинансирования ЦБР, то есть непокрытой денежной эмиссии). Что еще? Компенсация части затрат компаний за счет бюджета, сильные налоговые стимулы (снижение налогов). Плюс сильно помогли девальвация рубля, антисанкции, смахнувшие конкурентов, и экспортно – импортное и таможенное регулирование, подвигающее к локализации производства. Плюс особые экономические зоны, территории опережающего развития, свободные порты – весь чемоданчик сильных средств, посвященных только одному – снизить налоги и административное бремя для роста в избранных местах».

А почему, собственно говоря, не снизить налоги и административное бремя для всех? Ведь лишь равные для всех экономических субъектов условия могут запустить те тонкие механизмы поддержки стратегически важных отраслей, которые доведены до совершенства в Америке и ведущих странах Запада.

Пока в нашей стране стимулируется сверхбыстрый рост только лишь «в избранных местах», общий экономический итог будет негативным и государственный бюджет будет неуклонно сжиматься подобно шагреневой коже, несмотря на сверхбыстрый рост отдельных «избранных мест».

Сегодня отечественная оборонка, нефтегаз, энергетика и банковский сектор отделены друг от друга каменной стеной корпоративного эгоизма и рейдерских наездов. Ни о каком межотраслевом взаимодействии, которому посвятили свои исследования такие светила российской экономики, как академики Юрий Еременко и Дмитрий Львов, и речи не идет.

Поэтому ответ на вопрос «как нам реорганизовать ВПК» таков: поставить его в зависимость от благополучия во всех остальных отраслях экономики. А сделать это можно одним единственным способом – равноудаления государственной власти от всех хозяйствующих субъектов.

Это не означает полного ухода государства из экономики. Это означает усмирение отраслевого, корпоративного и личностного лоббизма и переход от ручного управления экономикой к долгосрочному стратегированию.

Но для во властных структурах этого нужны кадры, склонные к долгосрочному стратегированию, а не к лихорадочным поискам рецептов выживания на текущий день.

Владимир Прохватилов, президент Академии реальной политики (Realpolitik), эксперт Академии военных наук

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.