Я очень плохо спал. Подозреваю, что это полнолуние мешало отдохнуть организму. Но вот, наконец, небо порозовело, погасли уличные фонари и я, постанывая, поднялся с кровати. Болело всё. Шея, руки, туловище. И одна нога – другую я не чувствовал вовсе.

В медведевских беспросветных сумерках робко занимался собянинский московский понедельник. Люся с детьми должна была приехать вечером из тихого городка в Тверской губернии, где они гостили у бабушки, и, поставить машину в гараж. Я вспомнил, что должен расчистить вокруг него снег.

Пока Люси не было дома, я тщетно пытался сочинить нечто сверхординарное. Но ничего не получалось. Какое может быть вдохновение, когда рядом нет музы, а пивом торгуют круглосуточно. Как творец, я, может быть, не слаб, а как человек, пожалуй, имею слабости. Отходы моей человеческой немощи с трудом уместилась в два больших бумажных мешка из-под цемента, в которых кроме тары из-под пива нашли свой приют останки вяленой рыбы и розовые панцири моллюсков.

Из окна детской комнаты хорошо просматривались гаражи, среди которых только один наш утопал в снегу наполовину, а остальные были ухожены. Я пошёл в прихожую, надел валенки, старую куртку, взял мусор и пошёл совершать очередной подвиг во имя любимой женщины и наших детей. На всё про всё мне оставалось только восемь часов.

Кто бы ни говорил, но это большое счастье иметь персональный железный гараж почти в самом центре Москвы в глубине старого, заросшего тополями и липами двора. Зимой, правда, нелегко отличить одно растение от другого, но ведь не каждый в нашей жизни ботаник, вроде Тимирязева или Вавилова.

Новые московские власти побоялись тронуть только пять гаражей, чьи владельцы имели особенно заслуженных родителей. Остальные снесли. Поскольку Люсины предки во время оное собственноручно расстреляли Берию, наш гараж был пока недоступен вандалам и пользовался особым вниманием и уважением коммунальщиков, которые каждой весной красили его серебрянкой с характерным свинцовым оттенком и рисовали на воротах пятиконечную звезду, как бы отдавая дань героям смутного времени.

Стэнли (Степан) Федотыч, левый сосед по гаражу, искренне считал себя героем нашего времени, поскольку родился в Британии и, по его убеждению, сумел наладить прямой контакт с инопланетянами. Он был из разведчиков, как и вся его родня. Кто-то думал, что он придуривается, а кто-то его и побаивался. Ведь он наставил дюжину диковинных антенн на крышу своего бокса и с кем-то всё время переговаривался. Жил он сам по себе, и вид у него был недобрый. Но я, впрочем, старался с ним не конфликтовать, и мы относились друг к другу почтительно. С взаимным, можно сказать, сочувствием.

- Чего идёшь такой грустный, как будто за Путина не голосовал,– выскочил мне навстречу сосед из своего накрытого маскировочной сеткой убежища, - и ногу приволакиваешь как подстреленный?

- Ногу я не чувствую, а за Путина голосовал, - ответил я вместо приветствия.

- Вот в этом и есть твоя главная ошибка, что ты за Путина голосовал, а на Болотную ходишь, и что лопату хранишь в гараже, а не в квартире на подловке. Лопата нужна добрым людям не только для того, чтобы кого-то закапывать, но иногда и откапывать что-нибудь, если понадобится, или отбиваться от врагов.

- Приболел я, Степан Федотыч. Десять дней на улицу не выходил. А тут метель эта, пурга, будь она не ладна. Надо откопать въезд. Дай лопату, а то пропаду, - взмолился я, ощутив своё бессилие перед обстоятельствами зимнего времени года.

- И Люська тебя сожрёт, и дети уважать перестанут. И поделом, значит. Лопату я тебе не дам, чтобы ты ощутил, наконец, что такое ответственность семейного человека и уважение к благам дающим, – засмеялся сосед.

Я решил, что проще будет купить новую лопату в ближайшем хозяйственном магазине, чем продолжать разговор с этим извергом. Развернулся и пошёл прочь.

Федотыч догнал меня и развернул.

- Стой, говорю, чего кобенишься, колись, что у там тебя в гараже существенного?

- Ящик водки и три бутылки виски белая лошадь. Остальное – хлам.

- Ну, так бы сразу и сказал, - улыбнулся сосед широкой, белозубой улыбкой.

- Дам я тебе лопату взамен существенного. Не боись. А если копать не сможешь – таджиков организую. Чтобы быстрее докопаться до того, что у тебя есть. А пока они будут работать, послушаем у меня Эхо Луны про свободу марсианских педерастов. Очень занимательная история.

Я удивился.

- А что они и в космосе водятся?

- Ну не то, чтобы сплошь и рядом, но попадаются. Особенно в созвездии Рака, - авторитетно ответил Федотыч.

Пока таджики раскидывали снег и убирали наледь, пробираясь к виски, мы с Федотычем пили его коньяк из походных металлических рюмочек. Внезапно позвонила Люся, и сказала, что она с детьми задержится у родителей не менее чем на три дня, пока не поедет заснеженная тверская трасса.

Когда закончился коньяк, я принёс из своего освобождённого от снежного плена гаража бутылку виски. Больная нога стала оживать. Мы долго пытались поймать Эхо луны, но по всем межпланетным каналам шла трансляция эха Юпитера, которая напрочь забивала все остальные радиостанции галактики. Ритмичное уханье и буханье гигантской планеты пришлось нам по вкусу. Мы стали ему подпевать и постукивать в такт ногами. Так незаметно закончился день.

Потом прилетели инопланетяне и забрали с собой Стэнли Федотовича на деловую встречу. Он им обещал что-то продать - то ли свой гараж, то ли Санкт-Петербург, то ли остров Шпицберген. Они меня тоже заодно с ним прихватили, загрузили в тарелку, и через десять минут высадили прямо у ворот поместья Люсиных родителей за триста вёрст от Москвы.

Быстро смеркалось. В морозном небе всё отчётливее проступала звёздная вязь. Я осторожно открыл калитку и вошёл во двор. Дети кувыркались в снегу. Фёдор увидел меня первым и закричал.

- Папка приехал!

Он побежал по скрипучему снегу навстречу моим объятьям, а за ним с радостным визгом поспешала его младшая сестрёнка Наденька. Дети сбили меня с ног, и мы упали в сугроб, хохоча от восторга. Потом прибежали Люся с коромыслом, Люсина мама с кочергой и Люсин папа с обрезом. Он первым меня опознал и зычно крикнул вдогонку.

- Не бейте его, бабы, это Ферапонт! – и зачем-то пальнул в небо.

В тишине захолустья этот оглушительный выстрел был подобен грому небесному. Он прервал смех и гулко раскатился по окрестностям, медленно затихая вдали.

Прямо над нами вспыхнула и вдруг стремительно покатилась вниз яркая, жёлтая звезда.

- Загадайте желание, только про себя, - сказала жена.

Все на мгновенье примолкли, думая о счастье.

Звезда быстро падала и грохнулась оземь с таким грохотом, по сравнению с которым ружейный залп тестя показался нам детской хлопушкой. Она упала где-то далеко за рекой, озарив вечерний мрак ослепительным светом, и изрядно тряхнув большой бревенчатый дом. А показалось, что совсем рядом. Сквозь мягкую снежную подушку я почувствовал обеими ступнями тревожную дрожь планеты, и понял, что с ногами у меня теперь полный порядок.

- Дети мои, это, наверное, метеорит! – произнесла восторженно Люсина мама.

- Это комета! – воскликнула Люся.

- Это Змей Горыныч! – весело закричали дети.

- Это Федотыч, - подумал я, грешным делом, и мысленно с ним попрощался.

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.