Картина М. Авилова

8 сентября 1380 года войско под предводительством московского князя Дмитрия Ивановича разгромило войско под началом темника Золотой Орды Мамая. До недавнего времени считалось, что сражение произошло между реками Дон, Непрядва и Красивая Меча. То есть в устье Непрядвы (в месте ее впадения в Дон). На сегодняшний день дискутируется не только место, где произошла битва, но и количество войск, в ней участвовавших. Стало предметом обсуждения даже само значение битвы на Куликовом поле.

Сомнения в том, что сражение было на том месте, где сегодня находится памятник и музей, начались с того, что не найдено никаких следов кровопролитного сражения. Ни останков погибших воинов, ни оружия.

На этот вопрос отвечали таким образом, что, мол, численность сражавшихся было многократно преувеличена, и что на самом деле воинов с русской стороны было не более 10 тысяч. Примерно столько же и с ордынской. Поэтому и следы столь небольшого сражения стерлись со временем.

Два года назад российский филолог и историк профессор Сергей Азбелев опубликовал нашумевшую и ставшую предметом широкой дискуссии статью «О географии Куликовской битвы». В ней он пересмотрел толкование старинных источников, на основании которых был сделан вывод, что Куликовская битва была рядом с местом впадения Непрядвы в Дон.

Вот что он пишет:

«Вопиющие парадоксы теперешнего интерпретирования Куликовской битвы проистекают из фактора якобы географического. В действительности же – из давно укоренившегося ошибочного истолкования смысла важных письменных источников. Согласно летописям XIV-XVI вв., русское войско приготовилось к сражению «пришедщю за Дон (т.е. на запад от Дона), в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы реки». Очень существенно, что летописцы совершенно единодушны в указании этих трех важнейших географических параметров: Софийская первая и Новгородская четвертая летописи – «Великии же князь Дмитрии Иванович перешед за Дон в поле чисто в ордынскыя земли, на усть Непрядвы рекы»; Новгородская первая летопись – «Въниде бо в землю их за Дон и бе ту поле чисто, на усть рекы Непрядвы»; Симеоновская летопись и Рогожский летописец – «Князь же великии поиде за Донъ, и бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася погани половци, татарьскыи полци, бе бо поле чисто на усть Непрядьвы рекы».

Устье Непрядвы – это где она впадает в Дон. Где сейчас памятник и музей битвы. Но там в 1380 году был практически сплошной лес, и места для размещения войска обеих сторон было не более полутора-двух километров как в длину, так и в ширину. Это установлено с точностью методами палеогеографии. По этой причине историки стали утверждать, что древние летописцы многократно преувеличили число сражающихся воинов, которых было на самом деле не более 5-10 тысяч с каждой стороны.

Это противоречит всем русским летописям, дружно утверждавшим, что войско Дмитрия превосходило по своей численности все русские армии прошлого. Летописи пишут о небывало многочисленных войсках, которые были развернуты на протяжении десяти верст открытой местности Куликова поля. «И покрыша полки поле, яко на десяти верстъ отъ множества вои».

«Согласно русским летописям, численность армии московского великого князя Дмитрия Ивановича, вместе с союзными войсками поддержавших его русских земель и отрядами отдельных князей, могла несколько превышать двести тысяч воинов. Летописцы единодушно восклицали, что «от начала миру не бывала сила такова рускых князеи, яко же при сем князи великом Дмитрии Ивановиче». Видимо, аналогичной по численности была противостоявшая русским и ими разбитая армия Мамая. Немецкая хроника Детмара под 1380 годом сообщала о «великой битве» между русскими и татарами, где с обеих сторон сражалось четыреста тысяч и где победили русские».

Сергей Азбелев сделал удивительное, на мой взгляд, открытие. Он обнаружил, что в древних источниках устьем реки назывался ее исток. Так утверждает словарь древнерусского языка, изданный выдающимся языковедом И. Срезневским в 1903 году:

«Усть – устье реки <…> исток реки: на усть – при истоке…»

По Азбелеву получается, что сражение состоялось хоть и на Куликовом поле (оно огромно), но в пятидесяти километрах от впадения Непрядвы в Дон.

Согласно исследованиям современного эксперта по исторической географии О.Ю. Кузнецова, «в противоположность традиционным представлениям отечественной историографии советского периода, следует признать значительность линейных размеров Куликова поля, достигающих 120 км с запада на восток и 80 км севера на юг».

Таким образом, на огромном поле вполне могли уместиться несколько сот тысяч воинов, как и утверждают летописи. Но искать следы гигантской битвы следует не на правом, а на левом берегу Непрядвы.

Предметом дискуссий, причем довольно бурных, является и встреча князя Дмитрия с Сергием Радонежским. По некоторым данным, отец Сергий отговаривал князя от столкновения с Мамаем, указывая, что гораздо более опасным для Руси является хан Тохтамыш. И как показали дальнейшие события, Сергий Радонежский был прав. Куликовская битва ослабила и Мамая и Дмитрия. И через два года Тохтамыш напал на Москву и сжег ее.

Тем не менее, после Куликовской битвы ордынцы никогда более не ввязывались в сражения в чистом поле с русскими, ограничиваясь нападениями на города. Пусть Дмитрий Донской и уступал в геополитическом анализе мудрому отцу Сергию, но он развеял миф о непобедимости ордынских полчищ и укрепил статус Москвы как нового центра собирания русских земель.

Недостаточное внимание, на мой взгляд, историки уделяют глубокому анализу сражения на Куликовом поле. Никого не удивляет, что войско ордынцев не применило традиционную тактику степняков, с античных времен называвшуюся парфянской – когда маневренные и быстрые конные лучники обрушивают град стрел на неприятеля, который начинает их преследовать, и выводят его на тяжелую кавалерию Орды, которая наносит неожиданный и смертельный удар попавшему в засаду противнику.

Все описания Куликовской битвы едины в том, что войско Мамая атаковало русских мощными лобовыми атаками, точь в точь как рыцарские клинья в битве на Чудском озере. Основной удар пришелся на полк левой руки, который, не выдержав натиска тяжеловооруженных генуэзских наемников, стал отступать к Непрядве. В этот момент воевода Боброк ударил во фланг врага засадным полком и этот решило ход битвы.

Мамай был вынужден набрать в свое войско представителей самых разных народов по простой причине – летописи единодушно отмечают, что «Орда оскудела». Демографический спад и социальная деградация уронили мощь ордынского войска до такой степени, что в непосредственных столкновениях с русской армией оно уже не имело ни оперативного, ни тактического перевеса.

Точно такой же деградации подверглась за тысячу лет до Куликовской битвы и знаменитая македонская фаланга, чудо-оружие Александра Великого. В его армии фаланга была маневренной, могла разворачиваться в любую сторону и даже поворачивать фронт. Спустя несколько десятков лет, македонские цари сделали ставку на тяжелое вооружение и силу прямого удара (как и Мамай) и не смогли противостоять римским легионам, сочетавшим мощь и маневренность.

Армия совершенствуется только в условиях динамично развивающегося общества. Куликовская битва именно это и доказала. И этот урок поняли и русские князья и соседи Руси. Разгромивший Тохтамыша Тамерлан хоть и прошелся по окраинам Руси, но ввязываться с ней в серьезную войну не захотел.

Объективные и свободные от политической конъюнктуры исследования Куликовской битвы только начинаются и несомненно откроют много неизвестных сегодня подробностей исторического сражения.

Автор: Владимир Прохватилов, Президент Фонда реальной политики (Realpolitik), эксперт Академии военных наук