Дорогие мои москвичи - каменные, бронзовые и бетонные. Фотопрогулка

фото автора

Когда-то давно, в прошлом тысячелетии, когда моглось и хотелось гулять по Москве, мне нравилось ходить в гости к памятникам – учиться у них философски наблюдать жизнь, а не нестись, сломя голову, за пустяками.

Но действительность так плотно забита суетой… В общем, я соскучилась. Да-да. Соскучилась по памятникам. Кроме того, за время нашей разлуки в моей Москве появилось немало новых каменных и бронзовых горожан – пришло время познакомиться.

И начать я решила с бульваров – там много моих старых знакомцев.

Вот, например, было это лет сорок назад, выхожу я как-то раз из метро «Кропоткинская» - а там, на углу Метростроевской и Кропоткинской вместо дряхлого двухэтажного дома – сквер, а в сквере дядька стоит. Бородатый, в пальто, руки на груди сложил, смотрит печально куда-то в сторону Кремля.

Кропоткин, который Энгельс

- Интересно, - подумала я, - что это вдруг, к 60-летию Советской власти памятник главному русскому анархисту решили поставить? Анархия-то точно у нас не в чести? Место-то, конечно, подходящее он тут недалеко родился в Статском переулке, теперь носящем его имя - это между Метростроевской и Большим Лёвшинским переулком. Большевики, хоть и похоронили его потом в 1921-м на Новодевичьем, с 1918 года держали в подмосковном Дмитрове, а может, и сам князь-народоволец предпочел жить подальше от красного террора - кто ж теперь знает…

Я опустила взгляд с бороды Кропоткина на постамент и прочитала: «Фридрих Энгельс». Вот так. Как в анекдоте. Родился в Хамовниках Кропоткин, а памятник поставили Энгельсу. Что хотят - то и делают! Но зато сразу стала понятна печаль в лице и взгляд на Кремль, куда-то туда, в ту сторону, где на Театральной площади как бы произносит пламенную речь его друг и соратник по борьбе за свободу пролетариата – Карл Маркс.

Пречистенка-Остоженко

Говорят, в начале девяностых революционера Энгельса либеральная общественность предлагала вслед за Дзержинским снести, да Лужков заступился… Так и стоит по сей день, на пересечении вернувших свои давние имена Остоженки и Пречистенки печальный одинокий Энгельс совсем рядом с заново построенным храмом Христа Спасителя, мечтает, наверняка, послушать речь, которую полвека произносит Маркс Большому театру.

А память о князе-анархисте, который, между прочим, еще и ученым-географом был, осталась лишь в названии станции метро, да переулка, в котором родился. А он ведь пересёк Маньчжурию с запада на восток, собрал материал по общественному устройству бурят, якутов и тунгусов, возглавил Витимскую экспедицию Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского географического общества, прошел от Иркутска через Ленские золотые прииски до Читы, изучая ледниковый покров Сибири.

Да, кстати, памятник Энгельсу в 1976 году сделал скульптор Иосиф Козловский. Его же руке принадлежат московские памятники Ломоносову (во дворе журфака МГУ на Моховой), Ленину - на Перовской улице, и надгробие Клавдии Шульженко на Новодевичьем.

***

Но долго задерживаться у Энгельса я не стала – повернула на Гоголевский бульвар – там я собиралась завести личное знакомство с Михаилом Шолоховым – его я до сих пор знала только по фотографиям.

Кропоткинская

Решительно повернув в арку между входом и выходом метро, символизирующим, по идее создателей, ворота снесенного Белого города, я проскочила сквозь мини-гостиный-ряд эпохи зрелого Лужкова на бульвар в сторону Арбата, и тут путь мне перегородила группа малых скульптурных форм.

медведики

То, есть, на дорогу они, конечно, не вылезали – на газоне стояли. Даже скорее прятались – белые на белом. Но формы у них были такие выдающиеся, что не обратить на них внимания было практически невозможно. Два медвежонка сидят, обняв друг друга лапами через вертикально стоящее бревно, завершающееся странными наростами (может, осиными гнездами? но осы-то меда не делают, а пчелы гнезд не вьют…).

кура-ряба

Рядом дед и бабка развернулись спинами на длинной лавке, посреди которой воткнуто еще одно бревно, на которое, в свою очередь, взгромоздилась белая курочка Ряба. Наверное, она велела старикам отвернуться, чтоб не смотрели, как она будет яичко нести. Чуть дальше то ли на розовом бутоне, то ли на кочане капусты сидят по отдельности заяц и еж.

ёжик

- Видимо, - подумала я, - это наш ответ западным садово-парковым гномикам, а то, что это они в наши парки-сады понаехали? Пусть в своих заграницах сидят, у нас все места заняты.

Вон, козе места не хватило (посмотрела я на другую сторону бульвара, ту, что ближе к Кремлю): на газоне напротив стоит одиноким столбиком. Выгнали, небось, за свои розы-капусты переживают.

коза

Я подняла глаза выше. Нет! Не выгнали. Это коза идет в музей современного искусства. Там во дворе между домов вон, какое чудо виднеется – гигантский кочан из железных цветов герани. То-то бетонной козе раздолье!

капуста

Но музеи сегодня в мои планы не входят, а потому, поискав глазами табличку с именем автора садово-парковой скульптурной группы и так и не найдя ее, я целеустремленно пошла вперед, на свидание к Шолохову.

Часть вторая

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.