Москва икс. Часть девятая: на судне. Глава 1

Глава 9-1

(начало книги - здесь)

В министерстве продолжался опрос свидетелей. Принесли личное дело Платонова, в нем копия паспорта, фото, правда, старое. Биография, написанная от руки, анкета. Родился в селе Усманное Красноярского края, там же закончил среднюю школу, уехал в Новосибирск. Тут опять белое пятно, - работал в железнодорожном депо, учился в железнодорожном техникуме, потом в педагогическом институте. Но село Усманное теперь не существует, это площадь затоплена водохранилищем, техникум давно расформирован, слился с другим техникумом, называется по-другому, институт упразднен. Брак Платонова с некоей Луниной Ольгой Мироновной зарегистрирован в Новосибирске, двумя годами позже в этом же городе оформлен развод.

Созвонились с новосибирским управлением КГБ, бывшая жена Лунина умерла семь лет назад от онкологического заболевания. Женщина была одинокая, росла в интернате. Другие оперативники в это время открыли кабинет Платонова, спешно начали обыск, даже не пригласив понятых. На стене большой портрет Горбачева, на видном месте подшивка «Правды» и журнала «Коммунист», напротив письменного стола диванчик с подушкой. Видно, Сан Саныч особо на работе не переламывался, - перекусит и от скуки засыпает.

Везде, на подоконнике, на полу и даже под этим диваном, - папки с пожелтевшими бумагами, выступлениями министра на коллегиях и выездных заседаниях, их в разные годы готовил Сан Саныч. Вообще-то текст везде почти один и тот же, где покороче, где подлиннее, только запятые по-другому расставлены и разные названия пленумов ЦК КПСС, на которые ссылается министр. Каждый доклад или выступление начиналось словами «Дорогие товарищи» и заканчивалось призывом улучшить работу. Если придумать муку, которая хуже пытки, - это заставить человека сидеть на этих заседаниях и, не давая заснуть, слушать бодягу, которую рассказывают с трибуны. В ящиках стола и даже в сейфе все та же макулатура, совершенно бесполезная, никчемная, и еще разный мусор - исписанные ручки, календари, пуговицы, засохшие фломастеры.

Павел Черных приехал после обеда, сел за министерский стол и попросил секретаршу заварить ему крепкого чая или кофе, если есть. Секретарша набралась смелости, сказала, что министр табачного дыма не переносит, тут не надо бы курить. Черных не ответил, только рукой махнул. Он выслушал оперативников, и задумался, - кто же этот Сан Саныч Платонов, человек появился ниоткуда и жил так, будто и не жил вовсе: чем занимался в свободное время, чем увлекался, был женат, но на ком именно, с кем-то дружил, но друзей нет… И вот пропал человек, и опять - неизвестно куда. Не осталось ни жены, ни детей, ни друзей, ни фотографий. Только пожелтевшая от времени макулатура.

Концов никаких, но это первое впечатление, теперь надо глубже копнуть, - и результат будет, концы найдут, и Сан Саныча достанут из черной бездны небытия, посадят в казенный кабинет, заставят ответить на вопросы, а вопросов накопилось много. Случится это не завтра, но так будет. Сейчас надо вытянуть из сослуживцев хоть какие-то зацепки, Сан Саныч из отпуска вряд ли вернется, он подготовился к своему исчезновению, сделал так, чтобы всех запутать, даже записка некой Дуне, оставленная в квартире на кухне, наверное, нужна, чтобы пустить следствие по ложному следу. Рубль за сто: нет никакой домработницы, соседи, опрошенные сегодня, утверждают, что в восьмидесятую квартиру гости приходили редко, а домработницу никто вспомнить не мог. Может и приходила, а, может, нет…

Черных приказал отобрать из сотрудников министерства добрых знакомых референта, таких набралось восемнадцать человек. Их посадили в разные комнаты, чтобы друг с другом не болтали, выдергивали по одному, писали протоколы, а потом несли бумаги Черных, он отбирал людей, с которыми поговорит сам. В итоге осталось пятеро, остальных, отпустили. Черных приходил в разные комнаты, задавал вопросы. Картина, расплывчатая, но все же составилась.

Один из знакомых вспомнил, что зашел в кабинет референта, когда тот говорил по телефону. Сан Саныч попросил подождать за дверью, чего с ним никогда не случалось. Судя по отрывочным фразам, разговор шел о каком-то моряке или моряках, которых надо где-то трудоустроить. Другой знакомый вспомнил, что без стука вошел в его кабинет, когда Сан Саныч печатал на машинке, он тут же закончил, вытащил бумагу и убрал ее в папку. Это был официальный запрос или письмо на бланке министерства и, кажется, уже подписанное министром. Удивительно, выходит, министр подписал чистый бланк? Впрочем, это возможно, он Сан Санычу чуть ли не товарищ.

Другие сотрудники тоже что-то видели или слышали, - их приятель, звонил в какое-то учреждение, настойчиво о чем-то просил, даже требовал. И вообще в последние дни был вечно занят, во второй половине отпрашивался, уезжал и обратно не возвращался. Двум знакомым сказал, мол, собираюсь купить «жигули», обязательно белого цвета, дело хлопотное, приходится крутиться. Но раньше он никогда не заикался, что он автомобилист и что есть права.

Напоследок Черных собрал оперативников в министерском кабинете, открыл вторую пачку сигарет, и дал задание: надо установить, если возможно, куда звонил Сан Саныч из кабинета и домашнего телефона, особенно интересуют звонки междугородние. Далее, по второму кругу опросить соседей и сослуживцев, в архивах поискать данные о прошлом этого гражданина, его покойной жене, наверняка и родственники у Платонова найдутся, хотя бы дальние. И еще, в министерстве все вспоминают о единственном близком приятеле Сан Саныча некоем Николае Михайловиче Аронове, начальнике канцелярии, он неделю на больничном.

* * *

Про себя Черных решил, что с этим единственным приятелем Сан Саныча встреча наверняка не состоится, может статься, начальник министерской канцелярии прописан уже не на Ленинском проспекте, как указано во всех анкетах, а где-то далеко и высоко, на небесах. А туда с ордером на обыск не пускают. Но догадка не подтвердилась, - к Аронову пришли под утро, долго стучали в дверь, наконец зазвенела цепочка, щелкнул замок.

Лампочка под потолком освещала высокого немолодого мужчину в голубой фланелевой пижаме. Оперативники, оттеснили его в сторону, проверили квартиру, никого нет. Человека в пижаме обыскали и попросили, держа руки на виду, достать паспорт. Действительно, хозяином квартиры оказался тот самый мужчина, что открыл дверь. Квартира большая, после смерти родителей здесь был прописан только один Аронов.

Пока шел обыск, Черных и лейтенант Анатолий Соколик устроились на кухне и сняли первичные показания с начальника министерской канцелярии. Аронов выглядел взволнованным, в глазах блестели слезы, беспокойными руками он надевал и снимал очки, протирал стекла салфеткой, повторил несколько раз, что он болен, в таком состоянии, не сможет вспомнить каких-то событий, тонкостей... В ответ Черных заметил, авось, от общения с сотрудниками госбезопасности бедняга быстро пойдет на поправку, а провалы в памяти исчезнут. А если гражданин Аронов вздумает что-то забыть или соврет умышленно, - будет жалеть всю оставшуюся жизнь, но ничего уже не сможет исправить. Услышав это, Аронов прослезился. Черных приказал Соколику писать протокол, а сам задал несколько вопросов.

- В ведении канцелярии все министерские документы, входящие и исходящие. Мог ли Сан Саныч получить бланки министерства и воспользоваться ими в личных целях? И не зарегистрировать письма у вас?

- Мы были в приятельских отношениях. Он мог… Ну, незаметно стащить какой-то бланк. Но все было по-другому. Сан Саныч сказал, что ему нужно три бланка. Он хотел машину купить, «жигули». И, чтобы не стоять три года в общей очереди, нужно отправить куда-то, в том числе в министерство торговли, письмо за подписью нашего министра. Тогда минторг выделит машину, ну, из своих фондов. Это обычная практика… Ничего противозаконного. Короче, я сам отдал ему бланки.

- Он составил письмо, подписал у министра и отдал его вам, чтобы зарегистрировали?

- При мне он больше не вспоминал о бланках и о машине. Я его спросил, как там твое письмо? Он ответил, что еще не готово. И весь разговор.

- У нас есть подозрение, что Сан Саныч отправлял письма, не регистрировал их в канцелярии. Мог ли он самостоятельно подписать письмо у министра?

- Разумеется, мог. Он все-таки референт…

- Все говорят, что последнее время он был с головой погружен в какие-то свои дела. Раньше уходил с работы и не возвращался, кому-то часто звонил… Что это за дела?

- Не знаю, честное слово. Вот только… Слышал краем уха его разговор с отделом кадров какого-то пароходства. Тогда я не придал этому никакого значения. Ну, Сан Саныч увидел меня и быстро свернул беседу. И сказал, что его племянник, живущий в Ленинграде, некоторое время назад ходил в море на торговых судах. Потом нашел работу на берегу, а теперь хочет вернуться, но назад не берут. Надо как-то помочь парню.

В этом месте Черных сам вдруг заволновался, даже потер ладони.

- Трогательная забота о родственнике. Особенно если вспомнить, что родни у Сан Саныча нет. Значит, Ленинград? Балтийское морское пароходство?

Аронову дали пять минут, чтобы он переоделся, и увезли на Лубянку. Черных вернулся в свою контору около девяти утра. Он сделал несколько звонков в Питер, в управление КГБ по Ленинграду и Ленинградской области, поручив немедленно выяснить, какие именно граждане мужского пола в возрасте от тридцати до сорока лет были приняты на работу в Балтийское морское пароходство за последние полтора месяца. Вскоре пришел список из двадцати девяти фамилий, еще через два часа - телефакс с фотографиями новых работников.

Черных без труда узнал людей, которых искал. Чуть позже из пароходства была получена телефонограмма: трое граждан, которыми интересуется Москва, зачислены на сухогруз «Академик Виноградов». Несколько часов назад судно вышло из Ленинграда и теперь направляется в Германскую Демократическую Республику, в порт Росток. Судно следует по маршруту Ленинград - Росток – Роттердам – Лондон – Гавана. К середине дня Черных получил приказ прибыть на военный аэродром в Чкаловский, оттуда специальным бортом он и группа оперативников с оружием будет доставлена в Росток. По прибытии на место прямо из аэропорта их отвезут в порт и проводят до судна «Академик Виноградов».

(Продолжение здесь)