Москва икс. Часть девятая: на судне. Глава 2

Глава 9-2

(начало книги - здесь)

Сурен появился в порту за сутки до отхода сухогруза «Академик Виноградов», хотя команде полагалось подниматься на борт за шесть часов до отхода, - на прошлой неделе в отделе кадров его просили прийти пораньше, чтобы принять хозяйство и поговорить с прежней уборщицей. Однако в последний раз, когда он забирал пропуск в порт, кадровичка сказала: уборщицы не будет, со вчерашнего дня ей запретили появляться на судне, все покажет и расскажет сам старший помощник капитана Глеб Иванович Свиридов, он мужчина строгий, с ним надо поаккуратнее, повежливее, но если на старпома нахлынет хорошее настроение, – из злыдня и зануды он превращается в приятного человека.

Содержимое акушерского саквояжа, драгоценности и валюту, Сурен разложил в несколько продолговатых картонных коробочек, крест-накрест перевязал их лейкопластырем и отдал Кольцову, который должен о них позаботиться. Одну коробочку с валютой, - доллары могут пригодиться в любой момент, - пронес на судно в безразмерном абалаковском рюкзаке, в рюкзак он запихнул купленные в комиссионном магазине шмотки, водку в двухлитровой резиновой грелке и кое-какие консервы. В той же комиссионке купил небольшой чемодан, в него уместились брюки, плащ, пара башмаков и кое-какие мелочи.

Миновав проходную, он сел на автобус, доехал до сорок седьмого причала. Сухогруз «Академик Виноградов», окрашенный в бежевый цвет, с потеками ржавчины на носу, производил внушительное впечатление, этакая махина, целый плавучий город, ну, не город, конечно, а деревня. Портовый стреловой кран поднимал наверх и опускал в трюм сети, сплетенные из морских канатов, полные джутовых мешков с минеральными удобрениями.

Сурен предъявил документы вахтенному матросу, стоявшему возле трапа, поднялся наверх, задержался у борта, глянул на портовые постройки, склады и ангары, похожие на коробки. Он всего несколько раз в жизни бывал на гражданских судах, ориентировался плохо. С суши дул ветер, пахло морем, накрапывал дождь. Он постоял несколько минут на верхней палубе, наблюдая, как кран спускал в трюм сети с мешками, нашел дверь в палубной надстройке, поднялся наверх, где помещались каюты начальства, тут было тепло, пахло чем-то приятным, одеколоном что ли.

Широкий коридор, застеленный красной ковровой дорожкой, чистота, как в музее. Он остановился перед дверью, на которой было написано краской по трафарету: Старший помощник капитана Свиридов Г.И., постучал и услышал - заходи. Сурен оставил в коридоре рюкзак и чемодан, чтобы старпом не лез с вопросами, что там.

Свиридов раскладывал бумаги на полированном обеденном столе, который стоял возле иллюминатора, прямоугольного, похожего на большое окно, а не круглого и маленького, как у матросов. Увидев нового уборщика, с радостью оторвался от скучного занятия. Высокий и широкоплечий, лет сорока пяти, он был похож на мужественного морского волка из книжек для детей и юношества, сходство дополнял свитер из грубой шерсти и черная фуражка с золотым якорем в обрамлении золотого веночка, которую он почему-то не снимал, хотя в каюте было душно и жарко.

Не предложив стула и не подав руки, Свиридов упал в мягкое кресло в стиле модерн, с изогнутой спинкой, на тонких хромированных ножках, минуту молча сверлил глазами нового уборщика. Значит, настроение старпома не самое лучшее.

- Сколько тебе лет? – спросил Свиридов, хотя видел личное дело Сурена, состоявшее всего из нескольких жалких листков и старой фотографии, и хорошо помнил, что там написано. – Тридцать шесть? И сейчас ты переживаешь, так сказать, ренессанс?

- Что, не понял?

- Ренессанс, ну, свой звездный час, эпоху рассвета. Стремительный взлет карьеры. Дослужился аж до уборщика. Что ж, это похвально… Это заслуживает уважения… Долго старался, и вот он, - результат.

Сурен потупил взгляд, он понимал, что достойно ответить нельзя и чувствовал, как со дна души поднимается ярость, которую он плохо контролировал, казалось, красная пелена, похожая на туман, застилает глаза, сквозь этот туман он наблюдал за старпомом, который продолжал что-то говорить, жестикулировать. Вон на столе возле вазочки с яблоками столовый нож, ручка из мельхиора, а лезвие, между прочим, стальное. Сурен сделал над собой усилие, стал смотреть в сторону, но проклятый нож притягивал взгляд, вроде бы, безобидная бытовая мелочь, годится, чтобы яблоки нарезать или почистить, но и по горлу чикнуть, если под рукой нет ничего лучше, – тоже сойдет.

- И часто тебя списывали на берег, ну, за пьянство?

Сурен пожал плечами, ответ был наготове:

- Скрывать нечего, - было. Но, товарищ старший помощник, я с этим давно завязал.

- Пьянство – это корень зла, - сказал Свиридов. - Вот ты и ходишь почти до сорока лет в уборщиках… С Тихоокеанского флота сумел к нам перевестись, - и то ладно. Ну, работай, не возражаю. Но если один раз из увольнения на берег придешь датый, - на снисхождение не рассчитывай. У меня рука тяжелая.

- Что вы сказали? – переспросил Сурен.

Он почувствовал, как пальцы сжались в кулаки, он сделал полшага вперед. Мелькнула мысль: чтобы справиться со старпомом никакой нож не потребуется, можно все сделать голыми руками, всего за несколько секунд, - поставить его на колени и свернуть шею. Сурен набрал полную грудь воздуха, - и снова отпустило, туман немного разошелся, будто ветерком дунуло…

- Я говорю – рука тяжелая. Кто познакомился поближе с моим кулаком, долго его не забудет. А потом на берег спишем, с концами. Ясно?

Сурен задержал дыхание и молча кивнул.

- И запомни: обращаться к капитану или кому-то из командного состава со всякими риторическими вопросами или жалобами – не сметь. Только ко мне.

- Спасибо, товарищ старший помощник, за доверие, - выдавил из себя Сурен, чувствуя внутреннюю дрожь. Хотелось подойти к старпому и врезать ему так, чтобы в свой шкаф влетел, и там остался навсегда. – Обращусь только к вам.

- Видишь, мою каюту? Еще раз осмотрись и запомни - ни пылинки, ни соринки. Вот так здесь все должно блестеть и сиять каждый день, в праздник и в будни. Правда, в плавании праздников не бывает. Особенно это касается уборщиков. У матросов - вахта, они свое отбомбили, - и отдыхать. А тебе спать некогда будет. Что ж, эту дорогу ты сам выбирал.

Сурен глубоко вздохнул, задержал воздух в груди. Каюта была просторной, здесь стояла широкая кровать с высокой полированной спинкой, накрытая атласным стеганым покрывалом, голубым, с морскими звездами и раковинами, - это покрывало не казенное, оно куплено на свои кровные где-нибудь в теплых странах или в Европе. Диван с мягкими подушками, сервант с импортной посудой, на полу шерстяной ковер, - это уже имущество казенное. Свиридов немного поупражнялся в остроумии и подвел итог, - достал из ящика письменного стола несколько листков, где расписаны обязанности судового уборщика, пожелал удачи и дальнейшего стремительного взлета по службе.

Сурен вышел за дверь, взвалил на плечи рюкзак, взял чемодан, - теперь надо найти боцмана, познакомиться. Он поднялся наверх, дверь на капитанский мостик закрыта, он снова спустился на другой уровень, потом еще ниже, посмотрел расположение кают матросов и мотористов, вернулся на палубу. Боцманом оказался немолодой дядькой с мясистым красным лицом по фамилии Лазарев. Одетый для такой погоды довольно легко, в рабочую куртку и прорезиненный плащ, он крутился на главной палубе, руководил погрузкой мешков.

Даже ветер не разгонял запах солярки и крепленого вина, витавший вокруг боцмана. Он глянул на Сурена неприветливо и немного удивленно, наверное, он ждал не красивого молодого мужчину, а какого-нибудь дядьку неопределенного возраста, посиневшего от пьянства. Лазарев сдвинул на лоб козырек фуражки и велел ждать. Когда освободился, повел нового уборщика в темноватую кладовую, комнату в конце коридора рядом с душевой, где хранили тряпки, ведра, два пылесоса, пакеты с хлоркой и бутылки с моющими средствами. Потом потащил в каптерку, подобрал Сурену куртку, свитер и штаны, не новые, но и на заднице не светятся. Вложил в ладонь ключ от кладовки и каюты, и буркнул:

- Если не знаешь, - запомни. Мне подчиняются все матросы и мотористы. И ты со своими тряпками и вениками. Мой приказ – закон. Поэтому не советую бегать наверх к начальству с жалобами или просьбами. Есть вопросы, - решай со мной.

Он протянул два ключа на стальном кольце с деревянной биркой и ушел. Сурен поднялся по лестнице наверх, на второй ярус надстройки, где находились каюты моряков, остановился перед двенадцатой дверью, достал ключи и переступил порог. Это, конечно, не номер в валютной гостинице «Интурист», но для уборщика вполне приличная комнатенка: узенькая девичья кровать, шкафчик для личных вещей, столик со стулом возле круглого иллюминатора, даже книжная полка. За хлипкой дверцей умывальник и унитаз, душ здесь общий, в конце коридора.

Он снял плащ и пиджак, повесил их в шкаф, переоделся в казенные штаны и матерчатую куртку, открыл рюкзак, вытащил пустой акушерский саквояж и пинком ноги загнал его под кровать. Затем рассовал вещи по полкам, положил на столик пакет с бутербродами и резиновую грелку с водкой. Встал перед зеркалом, пригладил расческой волосы.

- Что ж, поздравляю с началом трудовой деятельности, - сказал он своему отражению. – И с новосельем.

Он сел за столик возле иллюминатора и стал штудировать машинописные листки с наставлениями уборщику.

(Продолжение здесь)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.