(Продолжение. Начало здесь)

Глава 77

В эту субботу полковник Иван Андреевич Колодный томился в одиночестве, ожидая вечера. Он пробовал читать газету, включил телевизор и слушал болтовню диктора, не понимая и не стараясь понять, о чем речь. Время тянулось бестолково, Колодный, отвыкший от домашнего безделия, выходил на балкон. Смотрел на двор, прямоугольный, с детской песочницей и качелями посередине, на свою светлую «волгу». Хотелось набрать номер Лидочки, сказать и услышать в ответ пару теплых слов, но она запретила звонить перед спектаклем, в дни выступления всегда волновалась, не могла сосредоточиться и отвечала невпопад.

Уже под вечер позвонил онколог из госпиталя КГБ. Умный дядька, по привычке он старался избегать слов «рак», «онкология», «метастазы». Врач спросил, свободен ли Колодный в среду на следующей неделе, надо встретиться и кое-что обсудить. Значит, дела у жены совсем плохи. Колодный ответил, как назло, неделя будет непростой, все расписано по минутам.

- Хотел вас попросить... посоветовать, - поправился врач. - Навещайте жену. Хоть раз в неделю. Она ждет. И у нее осталось не так много времени.

- Да, доктор, спасибо, - выдавил из себя Колодный. - Но… Кручусь как этот… Обещаю, на той неделе заехать. Обязательно.

Дел у него никаких не было, впервые за два последних месяца Колодный мог свободно вздохнуть и признаться самому себе, что черная полоса позади. Разин больше не будет портить ему жизнь, чего уж там, - даже аппетита не испортит. Кто-то из общих знакомых сказал, что его смерть оказалась глупой и нелепой, но Колодный так не думал. Смерть Разину досталась та, которую он сам выбрал. Логичная и закономерная для человека, не сумевшего справиться со своей бедой, раскисшего от жалости к самому себе, не просыхавшего последние три-четыре месяца. Разин видел, что стоит у черты, за которой смерть, но не отошел. Не первый случай и не последний, когда разведчика губит не пуля, не предательство, не нож в спину, а лишняя рюмка и отсутствие тормозов.

За Разиным ушел Стивен Платт. Последствия этого провала еще трудно представить. А найти замену Платту невозможно. Значит, надо ждать. Его величество время все расставит по местам. Грядут большие пертурбации в отделе А, но Колодного и Деева они не коснутся.

* * *

Он подумал, что теперь можно взять неделю в счет отпуска и слетать с Лидочкой в Крым, там уже все зелено и пахнет морем. Он узнавал, на неделе она только один раз занята в театре, на замене в жалком эпизоде. Телефон зазвонил, когда Колодный уже кончил возню с галстуком и вспомнил, что забыл побриться. Звонила Лидочка, какой приятный сюрприз.

- Как ты, радость моя? - спросил он.

- Иван, я в театре, в гримерке, - этот бархатный голосок он готов был слушать днями напролет. - Я плохо спала. Приснился кошмар, он до сих пор меня держит. Даже не знаю, как сказать. Я волнуюсь за тебя. Беспокойно на душе.

Эта почти детская наивность, эти ее вечные предчувствия, сны, плохие и хорошие, забавляли и умиляли Колодного.

- Ты уже большая девочка. Я приеду к окончанию спектакля. Буду в машине.

- Осторожней на дороге.

В десять с минутами в театре заканчивался спектакль, в котором участвует Лида. Он думал, что с этой девушкой его связывают не просто влюбленность немолодого человека, но, возможно, более глубокое чувство. Он вспоминал ее каштановые волосы, синие глаза, выдающие неутоленную страсть. Эту губы, которым помада не нужна, заводили его с пол-оборота. Он чувствовал, как сердце, уже давно остывшее, равнодушное ко всему, - словно кипятком обжигало.

Колодный брился в ванной комнате и с грустью думал, что Лида, может быть, его последняя любовь. Не первый раз поймав себя на сентиментальных мыслях, которые раньше, в других увлечениях, с другими женщинами, почему-то не проклевывались, - он удивился и не мог угадать, почему вдруг так размяк после встречи с этой молодой женщиной.

Снова зазвонил телефон, он вышел, снял трубку, послышался какой-то треск и короткие гудки.

- Черт бы вас побрал…

Впрочем, Лида давно не девочка, ей уже двадцать пять, но в жизни она еще не состоялась. До сих пор числилась актрисой, даже не талантливой, а только подающей надежды. Четыре-пять эпизодов плюс две небольшие роли в кинофильмах, которые прошли почти незамеченными, вторым экраном. В театре та же мелочь: эпизоды, реплики. А ей так хочется даже не славы, но хоть проблеска популярности.

Сейчас она ждет нового театрального сезона, из суеверного страха не говорит ему о своих надеждах. Но Колодный, никогда не пускавший дел на самотек, уже все выяснил, навел справки: с осени в театре будут готовить три премьеры. В одном из спектаклей, по «Бесприданнице» Островского, весьма возможно, Лида получит главную роль. Так она думает, на это рассчитывает, этого ждет. Но она еще плохо знает Ивана Андреевича, если будет надо, он душу вынет из главного режиссера, но не позволит ему утвердить Лиду в первом составе.

Эта женщина создана не для того, чтобы прозябать, тратя лучшие годы в этом вертепе, именуемом театром. Она должна не на сцене кривляться, а посвятить себя достойному мужчине, с которым свела жизнь. Колодный плеснул на ладонь одеколона, растер его по гладко выбритым щекам и подбородку. Еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало и остался доволен. Он надел пиджак и плащ, взял из вазочки букетик тюльпанов, купленных вчера по дороге домой, и вышел из квартиры.

* * *

Колодный спустился к машине, взглянул на часы. Уже десятый час, быстро стемнело, накрапывал дождик. Он открыл водительскую дверцу, но побоялся сломать цветы, отступил на пару шагов, хотел бросить их на заднее сидение, а потом уже сесть, но тут откуда-то сбоку, из темноты, появился мужчина в шляпе, надвинутой на глаза. Колодный успел подумать, что это собачник выбрал неудачное место и вертится под ногами. В поясницу больно ткнули стволом пистолета.

- Не поворачивайся, - сказал Разин в ухо.

Чужая рука прошлась по бокам и карманам плаща.

- Садись за руль, - сказал Разин. - Медленно. Ты знаешь правила. Не делай лишних движений.

Колодный бросил цветы на пассажирское сидение, сел и захлопнул дверцу. Он обвел взглядом святящиеся окна, два старых тополя и пустой двор, - стало тоскливо. Разин сидел сзади и держал руку с пистолетом на коленях.

- Езжай, - сказал он. - Только не спеши.

Колодный завел машину, доехал до конца дома, свернул направо в переулок. Разин говорил, где поворачивать и куда ехать. Поколесив по дворам и улицам, темным и пустым, они оказались на широкой автостраде, проехали минут пятнадцать в противоположную от центра сторону. Машин было немного, фонарей не хватало, чтобы осветить всю темную ленту дороги. Разин показал, где повернуть и где остановиться. Они оказались на стоянке под мостом, тут было еще темнее, сквозь поднятые стекла был слышен гул автомобилей.

- Кому цветы? - спросил Разин.

- Одной девушке, актрисе, - усмехнулся Колодный. - А ты подумал, что тебе? Хотя, если разобраться, ты заслужил еще и не такой букет. Инсценировка с поджогом дачи и обгоревшим телом получилась. Ну, чего ты теперь хочешь?

- Ответь на несколько вопросов. Если не соврешь, если скажешь правду, - останешься жив. Я просто уйду. И навсегда исчезну.

Колодный решил, что Разин лжет, он не подарит жизнь, даже если услышит тысячу правдивых ответов. Но, помимо воли, огонек надежды вдруг вспыхнул в душе. Он мерцал в темноте, звал за собой, обещая, что неизвестная темная дорога приведет к спасению. Ведь, если разобраться, Разин человек не мстительный, они могут расстаться и навсегда забыть, что этим темным дождливым вечером встречались и разговаривали.

- Ну, спрашивай. Теперь мне скрывать нечего.

- Почему так получилось с Платтом? Почему его просто убили, как собаку?

- Платт дал показания. Помощник прокурора Борецкий и этот козел Ушаков, следователь по особо важным, уже в ходе дознания поняли, что дело выше их головы. Они думали, что речь пойдет о том, что несколько дорогущих антикварных предметов были проданы через Платта по заниженным ценам. Другими словами, речь могла идти о некоторых финансовых злоупотреблениях, допущенных рядовыми исполнителями, - всего-то. Злодеев накажут, а прокурорским повесят медальки. Плюс внеочередные звания.

- Понимаю… Все оказалось серьезнее, чем можно было ожидать.

- Вылезло огромное, страшное дело. Если за него взяться по-настоящему, оно похоронит и Ушакова, и Борецкого, а заодно и Генерального прокурора. В одной братской могиле. Но и этого мало. Все, кто рядом стоял, кто к этому делу прикасался, кто фамилии слышал, - их всех к ногтю. Когда первый допрос Платта закончили, от Борецкого и Ушакова уже плохо пахло. Они галопом помчались к Генеральному. Мол, надо все останавливать и поворачивать оглобли. Генеральный полистал их писанину, снял трубку и позвонил в КГБ, своему человеку. Через час в кабинете появился генерал Деев. Все записи допроса были уничтожены, Платта убрали на следующий день. Если бы мы знали, что ты жив… Не стали бы торопиться.

- Кто убивал Платта?

- Ну, приказал генерал Деев.

- Кто стрелял?

- Ну, Витя Орлов со своими парнями.

- Его адрес?

- Я не знаю, клянусь. Живет он где-то в Новых Черемушках. Он меня в гости не приглашал. Но я знаю место, где он бывает два-три раза в неделю. Иногда ночует там. Сретенка, рядом с метро Колхозная…

Он продиктовал адрес.

- Что это за хата?

- Место, где Орлов встречается с агентурой и стукачами. Иногда там, на Сретенке, допрашивают людей, которых не хотят вызывать в контору официально, повесткой. Старый дом с толстыми стенами. Там прописан какой-то старик, наш бывший сотрудник. Фамилии не помню. На самом деле, он проживает где-то в другом месте.

(продолжение здесь)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.