(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 5

Разин, одетый в футболку и пижамные брюки, очнулся в светлой комнате с окошком под потолком, но таким узким, что кошка едва протиснется. Он вспомнил, что ночью очнулся оттого, что кричал мужчина, это продолжалось полчаса или чуть больше. Казалось, что кричал Генрих Клейн, голос похож, но потом все стихло, где-то разговаривали и топали ногами, но вот наступила тишина, и Разин провалился в забытье. 

Сейчас на дворе сумерки, но не понять, утро или вечер. Он лежал на кровати с железной спинкой, под головой подушка, белье свежее. Рядом столик, пластиковая бутылка с прозрачной жидкостью и пепельница, в торцевой стене дверь с окошком, в дальнем углу венский стул. Легко представить, что это палата какой-нибудь муниципальной больницы, но старой и ветхой, полной запаха тлена. На запястье левой руки вместо часов браслет наручников, от них стальной провод, прикрепленный к стояку отопления. На потолке лампа в плафоне, в углу видеокамера. Где-то громко говорили люди, через минуту тонким голосом закричал человек, крики продолжалось недолго.  

Длины стального провода Разину хватило, чтобы сесть. Он спустил ноги и заглянул под кровать, там эмалированное судно для срочной нужды и пара войлочных шлепанец. Голова раскалывалась от боли, тело оставалось слабым, а во рту было так сухо, будто накануне он выпил литр шнапса. Сдержав стон, Разин потянулся к бутылке и сделал первый глоток, успокоив себя мыслью, что его доставили сюда не для того, чтобы подсунуть отравленную воду и похоронить на заднем дворе.                

Входная дверь приоткрылась, в палату заглянул мужчина в темном свитере.   

- Можно? – спросил он, будто попал к начальству на прием.

Загудел и щелкнул дверной замок, электрический, дистанционный. Мужчина взял стул, поставил его близко к кровати и сел. Его лицо, приятное, с голубыми глазами, чисто выбритыми щеками и подбородком с ямочкой, показалось Разину знакомым, но где и при каких обстоятельствах он, возможно, встречал этого человека, не вспомнилось. 

- А ведь мы знакомы, - сказал визитер, будто только сейчас, одновременно с Разиным, сделал это открытие. – Я Артем Сидорин. Может, помните? Когда-то, еще в молодые годы, мы пересекались по службе. В одной компании отмечали чей-то день рождения… Последний раз, кажется, День чекиста. А потом командировки, поездки… Как говорят умные люди, - нас развела судьба.       

Сидорин улыбнулся, сделал паузу, словно засомневался, причислить ли себя к умным людям или пока воздержаться. 

- Несколько лет назад я вернулся в Москву, а мне шепотом сказали, что Разин стал жертвой несчастного случая. На даче произошла утечка бытового газа, взрыв и пожар. На пепелище нашли изуродованный обгоревший труп. Судебный эксперт подтвердил, что покойник – Алексей Разин. Потом была гражданская панихида, закрытый гроб… Кладбищенская рутина. Все вас жалели, говорили: бедняга, похоронил жену и сам вслед за ней отправился. Кто бы мог подумать… Ловко все устроили. За вами ходила дюжина парней из седьмого управления. И вы у них у всех на виду умудрились погибнуть. Что ж, почерк профессионала. Снимаю шляпу…    

- А кто же меня вернул, так сказать, из мира теней на грешную землю?

- Все случайно вышло. Ваш старый приятель, юрист Рудольф Штраус из Баварии ужинал в ресторане с другим общим знакомым. Когда оба хорошо нагрузились, разговор коснулся вас. Мимоходом Штраус ляпнул, что не так давно видел вас в Амстердаме живым и здоровым. Потом спохватился, хотел все превратить в шутку, но у собеседника оказалась хорошая память. Он составил отчет о том разговоре. В Центре прочитали и не поверили. Но человек не иголка, особенно если знаешь город, где его искать. Вы мало изменились.

- Я читал в газетах, что Штрауса нашли в лесу, в паре километров от того места, где он жил. Перед смертью ему пришлось…     

- Честное слово – про него я не знаю подробностей, - покачал головой Сидорин. – Да, совсем забыл: пора принести извинения за неудобства и вообще… Но сами лучше меня знаете, что у нас за служба. Иногда не до лирики. Будьте уверены, что окружают вас не враги. События развивались стремительно, вы не успели понять, что к чему. Никто не хотел стрельбы, насилия… Там, на дороге. Так сложились обстоятельства.  

- Тогда это зачем? – Разин приподнял руку со стальным браслетом и проводом.

- Мы не знали, в каком состоянии и расположении духа вы очнетесь. 

- Скажите, где Генрих Клейн? Что с ним? Он пропал, не отвечал на звонки, в его доме меня ждали несколько вооруженных головорезов.

Сидорин нахмурился: 

- У этих, как вы подметили, головорезов не было приказа стрелять в вас. Вы сами начали. Полагаю, что с Клейном вы скоро встретитесь. 

Сидорин положил на тумбочку бумажную пачку сигарет и зажигалку. Встал, с усилием приподнял рассохшуюся оконную раму и спросил:

- У вас, наверное, еще много вопросов?   

Разин закурил. Он слышал, что где-то закричал человек. 

- Что происходит? 

- Мы находимся на территории одного медицинского учреждения, - ответил Сидорин. - Ну, закрытого типа. Это небольшая частная клиника, старая уже. Говорят, что скоро ее сломают. А пока так… Здесь проходят лечение бывшие наркоманы. С согласия родственников, разумеется. И некоторые пациенты из-за долгого воздержания так выражают свои эмоции. Криком, руганью…

- А какая это страна, уважаемый? Где мы?

- Я разве не сказал? Это Польша. Да, далеко забрались… Но здесь нам никто не помешает. Нашему общению.             

- А оно состоится, наше общение?

- Оно уже идет. Мы очень надеемся, что найдем общий язык. В Москве по разговорам начальства я понял, что никаких старых счетов нет. Вы никого и ничего не продавали за тридцать серебренников… Не сотрудничали с иностранными разведслужбами. Вы были и остались человеком нашего круга. Можно сказать, товарищем. Ну, который в трудную минуту совершил какие-то ошибки. Под влиянием личной драмы. В Центре такая точка зрения насчет вас… 

Артем Сидорин сказал, что завтра день отдыха и ушел. Появились два крепких мужчины в тренировочных костюмах, они сняли с Разина наручники, проводили его через заднюю дверь в крошечную душевую комнату с пластмассовой табуреткой. Чувствуя слабость в ногах, он сел на табуретку и включил воду. Вытерся банным полотенцем и вернулся обратно, его снова пристегнули наручниками к проводу. На тумбочку поставили поднос, на тарелке под крышкой котлеты и пюре, на другой тарелке кусок яблочного пирога. Разин через силу поел, лег и, отвернувшись к стене, быстро заснул. Проснулся, когда в комнате было уже темно, под потолком горела тусклая лампочка, где-то за стеной слышались человеческие крики.         

 *   *   *      

Дня отдыха Разину не дали. Утром его разбудили те же мужчины, что и вчера, спросили о самочувствии и сняли наручники. На стуле лежало чистое белье, трикотажный тренировочный костюм. Сказали, что можно принять душ и переодеться без посторонней помощи. После душа его через подвальный коридор проводили в другую комнату, гораздо просторнее той. Здесь не было окон, свет давали две ярких лампы в колпаках, посередине стоял стол с металлической столешницей и металлическими ножками привинченными к полу. Вдоль одной из стен пара венских стульев. В углу, положив ногу на ногу, сидел Артем Сидорин, давая понять, что не он тут главный. Провожатые посадили Разина перед столом, освободили от наручников и ушли. 

Через минуту появился мужчина лет сорока, он представился Игорем Казаковым. Черноволосый, в темном пиджаке и голубой рубашке. Он носил очки в золотой оправе и эспаньолку с усами, лицо казалось приятным, но каким-то напряженным, будто человеку предстояло выполнить неприятную работу, к которой душа не лежала, но, поскольку он уже здесь, пришел и настроился, - то все доведет до конца. Казаков бросил на стол две тощие папки с бумагами и поставил чашку горячего черного кофе, сел напротив Разина и минуту с интересом разглядывал его, словно экзотического жука. Закончив с этим, открыл папку и, полистав бумажки, сказал приятным баритоном:

- Давай знакомиться. Я приехал из Москвы, чтобы с тобой поболтать. Не хочу разводить говорильню и терять время, которого нет. С твоим досье я ознакомился, почти в полном объеме. Занимательное чтение. Кстати, я, как и ты, жил некоторое время в Америке и усвоил их деловые навыки. Когда хочешь заключить хорошую сделку, изложи ее привлекательные и не очень привлекательные стороны, обозначь свои условия. А потом заинтересуй партнера и сделай предложение. Такое, которое устроит обе стороны. Так мы и поступим. Нормально?

- Вполне, - кивнул Разин.   

Казаков видимо не любил разговаривать сидя, он поднялся, повесил пиджак на спинку стула и прошелся по комнате. 

- Я освежу подробности недалекого прошлого. Итак, советский Гохран, главное хранилище ценностей Советского Союза, еще с середины двадцатых годов вагонами продавал в Америке антиквариат, драгоценности. Например, почти весь ассортимент ювелирной фирмы Фаберже, брошки, кулоны, браслеты. Не самостоятельно, а, разумеется, через доверенных лиц. Позже торговля расширилась. На продажу пошли золотые монеты, пятерки и червонцы царской чеканки, иконы, произведения живописи, мебель, коллекции фарфора, столовое серебро и многое другое. Ты лучше меня знаешь ассортимент. Правильно?

- Вроде бы… 

- Продавали десятилетиями, абы как, оптом и в розницу. Торговля пережила войну и дошла до наших дней. В начале тридцатых годов брошка Фаберже стоила десятку, яйцо Фаберже около пятисот долларов. Это в шестидесятые годы, когда царские побрякушки вошли в моду, цены взлетели. Часть валюты отчисляли конторе, мы использовали доллары на оперативные нужды, агентурную работу и вообще… А что оставалось - на красивую жизнь. Ты ведь тоже копейки до получки не считал, жил на широкую ногу.

- Я не воровал, - сказал Разин. – Жил на то, что платила контора.   

- Правильно, - согласился Казаков. - Контора не хотела довольствоваться крохами, делиться с Внешпосылторгом, Внешторгом, Минфином и другими советскими бюрократами, которые работать не умели. Поэтому Комитет госбезопасности перетряхнул эту порочную практику, стал сам получать из Гохрана ценности, - на давальческой основе, задарма то есть, - и организовал свою торговлишку. После этой комбинации деньжат в конторе заметно прибавилось. И ты в этой игре был не последним человеком. Я ничего не путаю? 

- Все точно, - кивнул Разин. – По легенде я владел двумя крутыми магазинами в Нью-Йорке, продавал антиквариат. Но выручку не в карман клал, а делал с деньгами, что приказывал Центр. Прежде всего я был разведчиком-нелегалом, а не продавцом женских украшений. Позднее - резидентом нелегальной разведки на Восточном побережье. Через меня были организованы успешные операции, о которых в том досье, которое тебе дали почитать, ничего не написано. Дела, которыми я занимался, не рассекретят и через сто лет. Их просто уничтожат. А пепел развеют по ветру. У меня два ордена Боевого Красного знамени, которые я получил в мирное время, и много других государственных наград… А не пара юбилейных медалей.

Казаков остановился у стола, хлебнул кофе и сказал:

- О твоих заслугах в досье информации нет, но о твоих высоких наградах мне известно. Кстати, я в Штатах тоже не бабочек ловил. 

Казаков побродил по комнате и сказал, что по легенде Разин, когда работал в Штатах, был немцем, торговцем антиквариатом. Не каким-то вымышленным персонажем, а реальным человеком Эриком Бергером, гражданином Федеративной республики Германии, который родился в Алжире в семье немецкого бизнесмена. Что там дальше было с этой семьей, в досье не пишут. Но факт, что Разин под именем Бергера успешно прошел инфильтрацию в США, женился на американке по имени Марта. Кстати, она здорова и до сих пор работает медсестрой в той же больнице. 

Счастливая пара поселилась в Нью-Йорке, Разин на московские деньги открыл небольшую лавочку и начал торговлю ювелирными изделиями. Товар перед отгрузкой в Америку перевозили из России в Европу, там совершали с ценностями какие-то сделки, чтобы спрятать все концы. По бумагам ювелирные изделия продавали одним владельцам, перепродавали другим… На самом дели их никто не вынимал из ящиков. В цепочку липовых продаж был вовлечен Генрих Клейн, тогда он тоже работал под антиквара, бумаги оформлял юрист Рудольф Штраус, ныне покойный. 

Судя по документам, Разин у этих и других подставных персонажей и подставных фирм покупал ценности, поставлял их на американский рынок и продавал. Дела шли отлично, уже через год лавочка превратилась в большой магазин, еще через год появился второй магазин, тот в основном сбывал русские иконы и европейскую живопись. Дело продолжало расширяться, появились богатые клиенты, они брали золотые царские червонцы и пятерки оптом, а драгоценности чуть ли не на вес. Конторе была нужна твердая валюта, поэтому для привлечения покупателей делали приличные скидки.

Но однажды Разина пытались нагреть местные бандиты, они решили взять товара почти на миллион, - встреча кончилась перестрелкой и гибелью двух парней, которые страховали Разина. Он едва ушел, живым, не был даже ранен, но сильно простудился и провел несколько дней на съемной квартире, приходя в себя. В Москве этих подробностей не знали, они решили, что Разин увел миллион долларов и благополучно смылся. 

Мифическое исчезновение скоро разъяснилось, гроза миновала, но именно в этот момент какие-то отморозки в Москве под Новый год убили жену Разина. Начальство решило, что после всего этого он уже не сможет нормально работать, его отозвали назад. В Нью-Йорк прислали некого Вадима Сосновского, который, по документам, купил у Разина магазины и возобновил торговлю. Новому хозяину по описи были переданы все ценности. Поначалу он старался, но опыта не хватало, он потерял много клиентов, самых выгодных. Ювелирный бизнес такая штука, почти интимная, которая строится на взаимном доверии, если доверия нет, бизнес страдает. 

(Продолжение следует)