(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 18

Разин вышел из гостиницы около полудня, дошагал до Таймс-Сквер. Это место как и прежде оставалось самым многолюдным в городе, может быть во всей Америке. Разин прибавил шагу и вскоре, свернув на одну из улиц, добрался до метро. На всякий случай покатался взад-вперед, и поднялся наверх там, где помещалось одно из отделений крупного банка, несколько лет назад он абонировал там депозитную ячейку.

В эти часы в отделении банка царила космическая пустота, у дверей за отдельным столиком сидел менеджер, белый мужчина лет тридцати, ничем не занятый, он, увидев в руках посетителя ключ от депонентного ящика, молча кивнул головой. Разин прошел через зал, свернув в закуток, одна стена которого состояла из квадратиков депозитарных ячеек. Открыв свою дверку, вытащил продолговатый пластмассовый ящик, поставив его на высокий столик, открыл крышку, посмотрел на пачки стодолларовых купюр, пролежавшие здесь несколько лет. Две пачки, стянутые резинками, положил во внутренний карман плаща, поставил ящик на место и запер на ключ.

Через несколько минут он сел в автобус и вышел возле небольшого продуктового магазина, там он выбрал два пакетика молотого кофе, пару шоколадок и большую металлическую коробку печенья с картинкой занесенного снегом городка. Наверное, эти коробки пылились здесь еще с Рождества. Вскоре Разин вошел в подъезд жилого дома и сказал охраннику, что он хозяин квартиры на четырнадцатом этаже, показал водительские права на имя Эрика Шварца и поднялся наверх. Квартира была все та же, небольшая с одной спальней и окнами, выходящими на Манхэттен. Вечерами было приятно смотреть на этот урбанистический пейзаж, залитый огнями.

О существовании этого гнездышка никто кроме него не знал, за квартиру Разин платил налоги, одно время сдавал ее через знакомого риелтора, делал это не из-за денег, - потому что квартира, пустующая месяцами, а то и годами, может вызывать вопросы у соседей и менеджера. Несколько месяцев назад знакомый риелтор скончался от инфаркта, с тех пор жильцов здесь не было. Одно время Разин хотел продать квартиру, но что-то его остановило, он сказал себе, что что денег на жизнь у него хватает с избытком, а жилье на Манхэттене быстро дорожает, с коммерческой точки зрения нет смысла резать курицу, несущую золотые яйца. Кроме того, еще неизвестно, куда повернет жизнь, возможно, что это убежище понадобится ему самому, - что ж, это была правильная мысль.

Он положил деньги в конторку, сварил кофе, открыл печенье и, включив телевизор, посмотрел городские новости.

* * *

На встречу с генералом Константином Сергеевичем Булатовым, назначенную на десять вечера, Разин отправился в семь часов. Он был уверен, что слежки за ним нет и быть не может, - никто не знал, что он в Нью-Йорке, не считая его группы, однако некоторые меры предосторожности не будут лишними. Он долго колесил по городу, спустился в метро, покатался в разные стороны на разных линиях, выходил из вагонов за мгновение до того, как двери закроются, и спешил по переходу на другую станцию. Он очутился в универмаге, где весь день шла распродажа трикотажа, посидел в кафе и оказался в нужном месте в назначенное время.

Это был старый высотный дом, мрачный, с желто-серым фасадом и двумя подъездами, выходившими на разные улицы. У восточного подъезда дрожал на ветру зеленый тент, спасавший от мелкого дождя, под ним курил мужчина в сером пальто и шляпе. Он бросил быстрый взгляд на пешехода, повернулся, открыл подъезд магнитным ключом и пропустил Разина вперед. Парадное поражало своими размерами. Пол был сделан из черно-белого мрамора, словно шахматная доска, чужой человек, вроде Разина, попав сюда, наверное, чувствовал себя пешкой, которой невидимый гроссмейстер, сидевший в полумраке, легко пожертвует ради какой-то понятной ему одному выгодной комбинации.

Потолок уходил куда-то в темноту, справа и слева на черных кубических постаментах стояли белые скульптуры, но верхнего света не было, горели всего два настенных светильника, поэтому Разин не разглядел, что это за композиции. По широкой лестнице они поднялись к лифтам, облицованным листами латуни, на них были отчеканены рисунки земли и солнца. Охраны здесь, видимо, не было, напротив лифтов помещалась стойка портье, за ней спал на стуле человек в бордовой ливрее и шапочке с золотыми нитями. По углам пара пустых диванов и кресел.

Они зашли в первый лифт, мужчина нажал кнопку шестнадцатого этажа и спросил:

- Меня зовут Павел. Нормально добрались?

- Да, все хорошо, - кивнул Разин.

- Тут в самом доме заблудиться можно, - сказал мужчина очень тихим голосом. – Я помощник генерала. Он вас уже ждет.

Они оказались в коридоре с салатовыми стенами и тусклыми светильниками. Мужчина вышел из лифта и свернул направо, потом налево, и снова направо. Было заметно, что дом обветшал, следят за ним плохо, ковровые дорожки вытерлись, местами потеряли свой цвет, краска на стенах потускнела. Павел остановился, открыл замок своим ключом, они оказались в прихожей с мраморным полом. Разин повесил плащ на деревянную вешалку и прошел по коридору в комнату. Здесь было много света и воздуха, высокие потолки, тяжелые гардины на окнах, старинный ковер с каким-то рыцарем на коне, в углу барная стойка.

На плюшевым диване сидел мужчина в светлой рубашке и ярком галстуке, он поднялся навстречу, Разин решил про себя, что Булатов мало изменился за прошедшие годы. Это был мужчина лет пятидесяти пяти с открытым приятным лицом, ярко-голубыми глазами, среднего роста, крепкий. Он по-прежнему зачесывал назад темные волосы, вот только седины немного прибавилось. Разин подумал, что надо меньше говорить и меньше задавать вопросов, обычно Булатов сам выбирал тему разговора, сам задавал вопросы и сам на них отвечал.

- Чертовски рад тебя видеть, - генерал протянул правую руку, а левой рукой, на которой не хватало двух фаланг безымянного пальца, похлопал Разина по плечу. – Не думал, что встретимся. Но вот она жизнь, попробуй угадай, чего от нее ждать. Я рад, что ты вернулся. И мы снова играем за одну команду. Квартиру проверяли перед нашей встречей, тут нет жучков и других насекомых. Можно разговаривать свободно.

- Спасибо, я тоже рад, - сказал Разин.

- Извини, что не смог поговорить вчера. Меня ведь в ООН не просто пригласили, как иностранного гостя. Я работаю в там на постоянной основе. Прошлые два дня были доверху наполнены болтовней, - и ни минуты человеческой жизни.

- Все в порядке, - улыбнулся Разин. – Я не зря потерял время.

Булатов провел гостя к креслу, сам сел на прежнее место на диване. Их разделял кофейный столик, на нем две початые бутылки виски и водка, закуска на бумажных тарелках, банки с содовой. Копченое мясо, орешки и прочая ерунда, которую можно купить в аптеке за углом. Булатов разлил водку по рюмкам, они выпили за встречу.

- Я теперь работаю еще и в Государственном комитете науки и техники заместителем председателя, - сказал Булатов. – Запросто встречаюсь и разговариваю со светилами науки, нобелевскими лауреатами и самыми крутыми бизнесменами. Могу посещать любые закрытые научные центры и прочее. Я в Москве-то живу всего три-четыре месяца в году, остальное за границей. Докторскую диссертацию недавно защитил. На умную и модную тему. Но пока бутылку не выпьешь, не вспомнишь даже названия этой докторской. А ты как?

- Ну, вы, наверное, знаете…

- Ладно, не продолжай. Я так скажу: жизнь затворника где-то в провинциальной забытой богом Голландии, — это не для тебя. Уверен, что мы закончим дела, найдем негодяя Сосновского и то, что он украл. Ты, если захочешь, вернешься на прежнее место, в Амстердам, к жене и все пойдет по-старому… Но всю жизнь тебе будет чего-то не хватать. Иногда проснешься среди ночи и будешь думать о том, что ты живешь чужой жизнью. И эта мысль никогда не отпустит. Впрочем, все это лирика. Спрашивай, честно отвечу на все вопросы.

- Что вообще происходит в Москве? Насколько я знаю, КГБ в прежнем виде с 1991-го года больше не существует. Но что вместо него?

- Ничего. Пустое место. Новое начальство сидит на Лубянке и уже два года придумывает конторе новое название. КГБ им не нравится. Что ж, если больше шпионов ловить не надо, - и это работа. Лубянка похожа на старый брошенный корабль, который никуда не плывет. Лучшие оперативники были отправлены в кадровый резерв. Торчали дома, получали что-то вроде копеечного пособия по бедности, месяцами ждали, что позвонят из конторы и скажут: ты нам нужен. Но никто не звонил. Люди разбежались по коммерческим фирмам, там им платят приличные деньги. Чтобы как-то заполнить вакантные должности, набрали оперативников из милиции.

- Из милиции? – переспросил Разин. – Я слышал об этом, но не верилось.

- Ну, теперь ты знаешь все точно, из первых рук. А милиционеры притащили с собой всю уличную грязь. Так сказать, свой бизнес. А бизнес у них – крышевать злачные места, сутенеров, бандитов, проституток… Этим они теперь занимаются на Лубянке. Хорошо, что в свое время внешняя разведка отделилась от КГБ. И мы в СВР ментов не берем, потому что ни один из них не способен даже выучить иностранный язык. Но, если честно, и нам хвастаться нечем. Мы сумели сохранить профессионалов, но их не так много. Надеюсь, что черная полоса когда-нибудь кончится. А сейчас внешней разведке позарез нужны не рубли, а валюта. Прежде всего на проведение специальных операций за границей, на то, чтобы удержать нелегалов, чтобы они не расползлись по норам. А у государства валюты нет. Нет – и все. Два ювелирных магазина в Нью-Йорке, которыми управлял Сосновский, давали приличную выручку. Он, когда бежал, прихватил много ценностей, отборных. Плюс несколько чемоданов наличности, которые хранились в тайниковых квартирах. Мы найдем Сосновского…

- Простите, вы знаете историю с моими фотографиями?

- Ну, разумеется, я должен знать все. Твои фото таскал с собой некий старик из Флориды. Его точное имя мы до сих пор не можем установить. Откуда он сам, где взял эти карточки? По непроверенной информации, он работал на гангстера из Нью-Йорка по имени Джон Ковач. Странное дело… Такой человек действительно существует. У него, как сейчас говорят в России, своя бригада, в районе Куинса и Брайтона. Они к американцам не лезут, крутят дела со своими соотечественниками. Дают ссуды под грабительский процент, занимаются вымогательством, содержат карточные притоны. По неподтвержденной информации, Ковач был знаком с Сосновским, вел с ним какие-то дела… Если это так, с Ковачем надо разобраться. Тут все понятно?

Разин молча кивнул. Булатов вынул из портфеля стопку папок из пластика.

- Хочешь интересное чтиво? Тогда вот… Это список драгоценностей, которые увел Сосновский. Есть вещи, сделанные в России до семнадцатого года, в том числе фирмой Фаберже. Плюс ценности, которые мы вывезли из послевоенной Германии и других оккупированных территорий. Сосновский не продавал их последние три года. На рынок шло то, что похуже. Но жадность, как обычно, сыграла злую шутку. Эти драгоценности не примут мелкие и даже средние ювелиры или перекупщики. Они могут испугаться, увидев такое богатство, и с перепугу обратиться в полицию. Тут надо идти к солидным клиентам. Но они не дураки, понимают, что вещицы, возможно, имеют криминальную историю, поэтому не дадут Сосновскому реальную цену. Мы наводили справки: пока на ювелирном рынке такие вещи не появлялись. Впрочем, мы всего не знаем. Сосновский хочет, чтобы прошло время и пыль улеглась, но напрасно он думает, что мы забудем про него и прекратим поиски.

Разин бегло просмотрел страницы и сказал:

- Ничего себе. Потрясающая коллекция.

- Мы мало знаем о стоимости всего этого добра. В общем и целом, - астрономия какая-то. В свое время все образцы оценивали эксперты Гохрана, но теперешние новые специалисты точной оценки не дают. Сохранились фотографии и подробное описание каждой вещи. Я уж не говорю о том, что наш прейскурант был составлен в советские времена в рублях, которые сейчас стоят дешевле оберточной бумаги. Есть отдельная папка, вот эта, зелененькая, здесь цена особых вещей, самых дорогих. Это оценка лучших экспертов Москвы, но эти цифры приблизительны. Прошли годы, все изменилось, особенно цены… Вопросы есть?

- Нет.

(Продолжение следует)

Добавляйте CСб в свои источники дзен

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: