(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 26  

Разин договорился о встрече c Питером Нэшем во французском ресторане в средней части Манхэттена неподалеку от Центрального парка. В этом заведении не было ничего выдающегося, кроме свежих устриц и хорошей живой музыки. Однако, чтобы поужинать там в ближайшую пятницу, надо было заказать столик еще в позапрошлом месяце. Разин вышел из положения, вспомнив номер давнего знакомого, который мог сделать то, что простым смертным не под силу: достать билеты на свежий бродвейский мюзикл, провести в закрытый частный клуб или заказать столик в модном ресторане, в котором свободных мест не бывает. 

Вечером Разин пришел за полчаса до встречи, сел у барной стойки и, чтобы появился аппетит, выпил мартини, подумал и повторил. В ресторане были две площадки с расставленными столиками, верхняя и нижняя, соединенные широкой лестницей с золотыми перилами. Между ними поместился бар, а с противоположной стороны на полукруглой сцене, оркестр из пяти музыкантов, которые играли все, что угодно, но только не французскую музыку. По стенам были развешаны картины с видами Парижа в модерновом стиле, выполненные акриловыми красками. 

Разин добил третий мартини, когда появился Нэш, одетый в недорогой серый костюм, какие носят банковские клерки. Лицо бледное, темные круги под глазами, будто две последние ночи прошли без сна. Он сел на соседний табурет, подумал, заказал Манхеттен и выпил его за минуту, словно набирался смелости сказать то, чего трезвым не скажет. Раньше Нэш редко позволял себе крепкие напитки. Разин испугался, что он слишком быстро напьется и деловой разговор придется отложить. 

- Ну и погода, - сказал Нэш. – Ужас… В некоторых американских ресторанах до сих пор нет гардеробов. Я свое пальто оставил в машине. Смешно, да?

- Да, в Европе в большинстве таких заведений есть гардероб. Как Мадлен?

- Неплохо. Прошли годы, но она до сих пор сохранила свою красоту. Ты знаешь, она наполовину итальянка. И знает эту их особенность, быстро толстеть после тридцати. Она этого боится и очень старается сохранять форму, просто изнуряет себя тренировками и диетами.  

- И какой результат? – спросил Разин, хотя на днях видел Мадлен, она прибавила фунтов двадцать пять веса при ее небольшом росте. 

- Результат потрясающий. Она молодец. Но меня избаловала, она любит готовить итальянскую еду. Сама делает такие соусы… Это словами не выразить. 

- Хотел бы с ней увидеться. Мы бы поболтали о старых временах. Она умеет интересно рассказывать разные смешные истории.     

- Что ж, это можно организовать, запросто, - сказал Нэш и с сомнением добавил. – Она будет очень рада тебя видеть.   

Подошел официант и сказал, что все готово. Действительно, это было то, чего хотел Разин: столик на двоих в дальнем конце зала, где можно спокойно поговорить. Задняя стена ресторана была выполнена из листового стекла, посетителям открывался вид на зимний сад тропических растений, подсвеченных с разных сторон, а на другой стороне аквариум с экзотическими рыбами. Разин заказал мартини, а Нэш тот же коктейль и сосредоточился на карте вин. 

- Я выбрал этот ресторан, потому что ты раньше любил свежую рыбу и хорошее французское вино, - сказал Разин. – Тут большой выбор…   

- Сегодня не до французских вин. За свою жизнь я уже выпил столько шардоне, что давно исчерпал лимит. Вот французская водка на льду. Это мне теперь больше нравится.   

- Ты раньше ел устриц. Может возьмем на закуску?  

- У них какой-то привкус… Нет, не хочу.  Вот для начала можно луковый суп. Может быть, здесь его умеют готовить. А на горячую закуску грибы в остром соусе. И телятина по-французски. Высокий класс. Ну, теперь рассказывай. Что ты делал все эти годы? 

- Я просто жил в Европе и занимался ювелирным бизнесом.

- Да, я понимаю, - кивнул Нэш.  

Он сделал знак официанту и заказал еще один крепкий коктейль. 

- Помнишь, в твоем большом магазине охранником работал Мигель Рамирес? – спросил Нэш - Когда ты все продал, он не остался с Сосновским. Нашел работу в конторе, перевозил деньги. Они с напарником забирали выручку в банковских автоматах на автозаправках и в розничных магазинах. Короче, бандиты убили его во время ограбления. Кстати, исполнителей не нашли.

- Да, я слышал эту грустную историю. Это ты к чему? 

- Просто вспомнилось.  

Разин позвал официанта и сделал заказ. Нэш сидел и смотрел на зимний сад. 

- Как интересно, - сказал он. – Прудик, кувшинки. Там временами идет теплый дождь. Знаешь, я уже давно мечтал уехать из Нью-Йорка. Но только вместе с Мадлен. Жаль, что она не захотела. Я ее уговаривал, но… Это дом на Лонг-Айленде был мечтой всей ее жизни. И она его получила… Ты в курсе, что теперь мы живем на Лонг-Айленде? Наверное, уезжать к теплому морю уже слишком поздно? Скажи мне честно: мы с Мадлен успеем убежать отсюда и спрятаться где-нибудь? У меня есть кое-какие сбережения. Мы сможем спастись? 

- Ты о чем, я не понял?

- Ответь на мой вопрос: я могу спастись и вытащить Мадлен? Хотя бы один раз в жизни наберись мужества и скажи правду.

Разин помолчал минуту и ответил:

- Не знаю.  

- Черт побери, - в глазах Нэша стояли слезы. – Господи, почему я не ушел тогда, в самом начале? Когда ты якобы продавал свой бизнес Сосновскому, я же все понимал. Это не продажа. Ты был фиктивным хозяином этих магазинов. Потом настоящие хозяева прислали вместо тебя другого человека. Я не хотел знать правды, она мне была не нужна. Я и так знаю много лишнего. 

- Как говорят художники: не сгущай краски. 

- После нашей встречи на бензоколонке я хотел вернуться домой, посадить Мадлен в машину бежать, куда глаза глядят. Но потом подумал, что с тобой еще можно договориться. Что ты сможешь понять… Может быть, дашь нам шанс бежать отсюда. 

- Позже об этом поговорим. Сначала расскажи о Сосновском.

- Пожалуйста… Он никак не мог привыкнуть к новому месту, но потом дела пошли. Он подкидывал мне много заказов. Платил меньше, чем ты, но работы было много. Он не требовал настоящей реставрации икон или картин. Просто надо было там подмазать, здесь закрасить. Ну, чтобы придать им товарный вид. Все это время я думал, что ты когда-то вернешься и захочешь встретиться. Мы столкнемся нос к носу на бензоколонке. И на этом моя жизнь кончится. Ну, все. Теперь пошли отсюда…

*   *   *

Он допил коктейль и поднялся, Разин тоже встал, оставил деньги на столе и сказал официанту, что они уходят. На улице накрапывал дождь. 

- Давай так: поедем на моей машине, - сказал Нэш. – Мы поговорим, потом вернемся, и ты заберешь свою. Ну, годится?

- Вполне. Ты немного волнуешься, хочешь, я сяду за руль? 

Нэш молча кивнул. Швейцар, стоявший под тентом, послал паренька, чтобы тот пригнал машину Нэша и заодно принес плащ Разина, оставленный на заднем сидении Форда. Разин дал чаевые, сел за руль, Нэш упал на переднее кресло, они проехали несколько кварталов молча. 

- Теперь расскажи, что происходит, – Нэш вытащил бумажную салфетку и вытер глаза. – Ты вернулся, чтобы меня похоронить? 

- Ты и сам все знаешь. А чего не знаешь, о том догадался. Сосновский украл целое состояние. Хозяева этих драгоценностей и денег найдут всех, кто к этому причастен. Всем придется отвечать. 

- Ты дашь мне хотя бы маленький шанс? Я поговорю с Мадлен, может быть, она согласится уехать прямо сейчас. Черт возьми, все люди ошибаются… Но не все за это платят. Моя вина не так уж велика. Я был всего лишь посредником…    

Вскоре они оказались в Бронксе. Пересекли мост, потом несколько кварталов западного Гарлема. Здесь Разин решил, что слежки нет. Пустая улица, дождь, пешеходов не видно, им никто не помешает поговорить. 

*   *   *

Он остановил машину в проулке между домами и выключил габаритные огни. Вытащил из внутреннего кармана стеклянную фляжку с коньяком и вложил ее в горячие ладони Нэша. Тот сделал глоток, закурил сигарету и опустил стекло. 

Разин вытащил диктофон и сказал:

- Ты получишь шанс, если расскажешь, что знаешь. Это я тебе обещаю. Сегодня ты сможешь поговорить с женой, завтра соберешь вещи и уедешь. Если хочешь, я могу предложить парочку безопасных маршрутов через Латинскую Америку. Но если хочешь, придумай что-нибудь свое. Итак… Рассказывай по порядку. Не торопись, это длинная двухчасовая кассета. Она останется у меня. Для тебя сделаем копию. Ты откроешь депозитарную ячейку в любом банке, положишь туда кассету. В случае смерти ключ от депозитарного ящика попадет в ФБР. Кассета будет твоей страховкой. Это не стопроцентная гарантия безопасности, но лучше, чем совсем ничего…   

Нэш заговорил, сначала медленно, тщательно подбирая слова, потом быстрее и увереннее. По работе он виделся с Сосновским пару раз в неделю. Тогда мастерская Нэша закрылась, дом назначили под снос, Нэш искал себе другое помещение в Манхэттене, но все было слишком дорого. И тогда Сосновский, узнав об этих трудностях, отдал под мастерскую две больших комнаты в подвале магазина, причем совершенно бесплатно. Там был приличный свет и вентиляция, на восемь месяцев большой магазин стал местом его работы. Позднее Нэш так и не нашел студии на Манхэттене, но снял хорошее помещение в Бруклине. Уже переехав в новую студию, он пользовался теми комнатами в подвале магазина, если подворачивался срочный заказ или некогда было перевозить картины или иконы в новую студию и обратно. 

С той поры он стал для Сосновского своим человеком. Невольно Нэш слышал обрывки разговоров, видел людей, с которыми имел дело Сосновский, знал все, что происходило в магазине. Первое время, когда дела шли не слишком хорошо, Сосновский жил скромно, носил недорогие костюмы и ездил на подержанной машине, но позже, когда все закрутилось, его характер и привычки изменились. Он работал много, продажи росли, Сосновский свел знакомство с темными личностями, которые покупали все подряд, чтобы отмыть деньги.  

В сейфах магазина хранились дорогие ювелирные изделия и наличные, но настоящие сокровища Сосновский прятал в других местах. Пару раз в месяц он куда-то отвозил выручку.  У него не было графика перевозок, просто, когда сейф был полон, он кидал деньги в сумку и направлялся к машине. Он всегда ездил один, не брал охрану, потому что не доверял этим парням. Зимой Сосновский сломал ногу, его возил какой-то знакомый, судя по внешности и разговору, этот парень был югославом или албанцем. Но, когда нужно было перевести деньги, Сосновский не обращался к этому типу, он просил Нэша. Кстати, нога Сосновского срослась как-то не так, но он не разрешил, чтобы его кости снова ломали, с той поры он немного прихрамывал, это было особенно заметно, когда он выпивал.  

Первый раз они вдвоем поехали в Бруклин, остановились у старинного трехэтажного дома, Сосновский вошел в подъезд с сумкой и вернулся без нее. В другой раз Нэш отвез своего заказчика в другое место, это был двухэтажный каменный дом, узкий, в три этажа на три семьи. Видимо, на первом этаже квартира была сосем маленькая, а на втором и третьем немного больше. Когда Сосновский вошел в дом, в окнах первого этажа загорелся свет, через минуту опустились жалюзи. 

На обратной дороге Нэш сказал, что ценности безопаснее перевозить в специальной машине вместе с вооруженными охранниками, Сосновский улыбнулся и ответил, что охрана ничего знать не должна, если хочешь все потерять, - найми побольше охраны. Эти парни дают наводки бандитам. Они заехали в ресторан, выпили немного, Нэш сдуру рассказал о кузене жены, который когда-то давно продавал и покупал ювелирные изделия, но потом, кажется, продал этот бизнес. Если говорить честно, Нэш и сейчас уверен, что в молодости кузен жены занимался чем-то противозаконным, а теперь у него несколько бизнесов, бедняга не знает, куда девать деньги. Сосновский не пропустил этот рассказ мимо ушей.      

*   *   *

Нэш был уверен, что эти грязные деньги, которые прятал Сосновский, забирают из тайников другие люди, затем, через доверенных банкиров, отстирывают черный нал, переводя его со счета на счет. Поэтому он всегда воздерживался от лишних вопросов, - так было спокойнее жить. Но как-то вечером, когда магазин был уже закрыт, а у Нэша еще оставалась работа, появился Сосновский и позвал на свою половину. Они выпили виски и поболтали о пустяках. Сосновский спросил, как самочувствие кузена жены. А потом сказал, что у многих богатых людей рождаются свои интересные идеи, например, о том, как жить на широкую ногу и сохранить основной капитал нетронутым до самой старости, ведь есть вещи, которые со временем растут в цене. Не думал ли родственник Нэша вложить деньги в ювелирные изделия, выполненные в тридцатых и сороковых годах мастерами ювелирного дела, скажем, из Франции или из России?

Он открыл конверт с качественными цветными фотографиями. Нэш перебрал стопку и спросил: эти украшения настоящие? Сосновский ответил, что эти гарнитуры – великие произведения искусства. Они никогда не появятся в продаже, иначе возникнет ажиотаж, пойдут разговоры. Сейчас Сосновскому нужны наличные. Дело срочное, поэтому скидка будет весьма существенной. Если Моретти сам не заинтересуется, он может спросить своих состоятельных друзей, возможно, они захотят купить на память какую-нибудь безделушку. 

Тогда Нэш подумал, что не называл Сосновскому имя своего родственника, он говорил просто – кузен жены. А, может быть, все-таки называл? Нэш старался вспомнить, но не смог. Он спросил Сосновского: за годы работы ты завел знакомства со многими местными ювелирами, они с удовольствием что-то купят. Если есть деньги, такие вещи нельзя не купить. Сосновский ответил, что ему не хочется ничего продавать знакомым людям, особенно ювелирам, но не объяснял причин.   

Нэш решил, что предложение было не случайным, Сосновский уже навел справки о родственнике жены и теперь знает о нем больше, чем сам Нэш. На минуту стало страшно, захотелось встать, доехать до аэропорта и купить билет на первый же самолет. Сосновский словно прочитал его мысли и сказал, что самому Нэшу будет выплачена серьезная сумма, ведь, если сделка состоится, он будет посредником, а эти услуги оплачиваются, скажем, процента два-три с общей суммы или чуть больше, такие деньги на дороге не валяются. 

*   *   *

На следующий день Нэш встретился с кузеном жены, передал ему фотографии и все рассказал. 

Это было в машине Моретти, тот, не желая демонстрировать свою заинтересованность, взглянул на фотографии, потасовал их, словно карты, засунул в конверт и вернул Нэшу. Сказал, что драгоценности покупать в этой семье не для кого, жена во всяком случае их не заслужила. В том же конверте был листок с ценами, бумажка, на которой простым карандашом что-то нацарапали и еще там была визитка Сосновского. Кузен жены повертел листок и карточку и сунул его в кармашек рубашки. Нэш тогда спросил: значит, можно передать, что тебя побрякушки не интересуют? Моретти покачал головой: я сам все скажу, ты свое дело уже сделал. 

Больше Сосновский не поднимал тему, а из Моретти слова не вытянешь. Примерно в то время, года три-четыре назад или чуть больше, у Сосновского появилось много срочных дел, видимо, шла широкая распродажа ювелирных изделий: он целыми днями где-то пропадал, потом вдруг появились два странных типа, по виду проверяющие, не американцы, они говорили с акцентом. Нэш про себя назвал их курьерами мафии. Они сидели в кабинете хозяина и изучали какие-то бумажки, а бумажек оказалось много, весь пол и стол кабинета был ими завален. Сосновский встретил Нэша в коридоре подвала и сказал, что в ближайшие пять дней приходить сюда не надо. 

     *   *   *

Через месяц Нэшу позвонил кузен жены, они встретились. Моретти был в отличном настроении, он сказал, что они с женой и детьми уезжают в долгосрочное путешествие, хочется посмотреть мир, ведь они нигде не были, кроме Италии, и детям будет полезно. В Европе он купит небольшую яхту, на ней приятнее путешествовать, бизнес в Нью-Йорке он пока оставит за собой, а там видно будет. Кажется, Нэшу нравился дом на Лонг-Айленде, если так, то Моретти может предложить хорошую цену. Нэш в ту минуту решил, что Сосновский с Моретти сторговались, и теперь хотят кинуть ему, посреднику, сладкую косточку. Он подумал, что это грязные деньги, возможно, на них кровь, еще он подумал, что нельзя упустить такой шанс, жена мечтала жить на Лонг Айленде в собственном доме. Бедняжка, она столько натерпелась с Нэшем… 

Вскоре Нэш с женой переехали в тот райский уголок, но счастье длилось недолго. Когда Сосновский пропал, стало ясно, что от судьбы не уйдешь. Примерно через год от Моретти пришла открытка без обратного адреса, он писал, что все хорошо, путешествие продолжается, потом пришли две открытки из Европы, больше Моретти не подавал вестей. Его бизнесы давно были проданы, в Америке у него не осталось ничего. 

Разин не прерывал монолог Нэша. Когда тот выговорился, задал несколько вопросов и выключил диктофон. Они выпили по глотку коньяка, Разин сам выехал из проулка на дорогу и повернул обратно на Манхеттен. Нэш немного протрезвевший, от глотка коньяка снова захмелел, он осоловело смотрел на дорогу и хранил умное молчание. 

 (Продолжение здесь)