(Продолжение. Начало книги - здесь)

В этот субботний день Алексей Гончар явился на работу пораньше и стал листать бумаги, которые уже давно ждали своего часа. Он начал с досье Николая, - сына Вадима Егоровича Шубина. На нескольких фотографиях Николай смотрелся прекрасно, он мог играть в кино хороших парней, строителей новой жизни: рабочих, инженеров. Приятное лицо, прямой лоб, открытый взгляд голубых глаз, темные вьющиеся волосы. Надо думать, от девушек нет прохода.

Николай и вправду поступил в ГИТИС, в автобиографии написал, что мечтает стать режиссером, ни много ни мало вторым Тарковским. Отчислен с третьего курса за прогулы и нарушение дисциплины. В деле есть несколько докладных записок от нештатных информаторов. Пишут, что Шубин-младший погряз в пьянстве, он сквернослов и циник, играет в карты, принимал участие в пьяных оргиях на даче одного уже немолодого советского композитора, падкого до юных девушек. Занимался перепродажей фирменных шмоток, возможно, валютными спекуляциями.

Его вызывали в деканат, с ним беседовал начальник курса, заместитель ректора по учебной работе, - никаких результатов. Чашу терпения переполнил случай, когда староста группы получил стипендию на двенадцать человек, но не успел раздать деньги. Оставил их в физкультурной раздевалке, а Николай стянул все до копейки у него из портфеля. Кто-то видел эту сцену и донес. Конечно, отцу ничего не стоило замять ту историю. Но он ничего не сделал для спасения сына. Николая отчислили из института. Шубин старший устроил так, что его тут же загребли в армию, отправили к черту на рога, в Заполярье, на какой-то остров, где была база пограничников.

В армии Николай перенес двустороннюю пневмонию, позже - получил травмы обеих ног, едва не ампутировали, - но ни отец, ни мать даже не побывали в военном госпитале. По возвращении из армии Николай, кажется, поменялся к лучшему, его восстановили в институте, стал учиться. Но однажды стащил у отца ключи от новой машины и разбил ее в хлам, сам чудом остался жив, - пьяным всегда везет. Шубин добился исключения Николая из института, избил его до полусмерти и выгнал из дома.

С той поры отношения отца и сына прекратились окончательно и уже никогда не наладились. Николай перебивался случайными заработками, когда милиция допекала, - устраивался на работу, но ненадолго. Как и в прежние годы зарабатывает мелкой спекуляцией, перепродает фирменные вещи, редкие книги, часто выпивает. Николай поселился у обычной женщины, заведующей институтской лабораторией, которая старше его чуть ли не на десять лет, у нее ребенок от первого брака. Живут в двухкомнатной квартире в Чертаново. С отцом Николай почти не видится.

Гончар еще раз просмотрел фотографии, закрыл папку и отодвинул ее на дальний край стола. С младшим Шубиным все понятно, этого типа можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Он физически не способен к сотрудничеству с иностранной разведкой, - не из того теста слеплен. Контактов с отцом не поддерживает, одна-две встречи в год, когда он униженно просит денег, - не в счет.

После полудня позвонили от Андропова, сказали, что фотографии зарубежного туриста из гостиницы «Минск», известного как Томас Нил, были розданы сотрудникам разведки, которые в разное время работали в Америке. Один из сотрудников, кажется, встречался с Нилом. Этот человек сегодня отдыхает на своей даче в Бутово, лучше поговорить с ним лично, а не по телефону, машину за Гончаром пришлют через десять минут. Когда Гончар услышал имя человека, опознавшего Нила, он был поражен в самое сердце, и только переспросил:

- Это тот самый Иванов? - и заволновался, как школьник. - Борис Семенович?

До Бутова домчали быстро, черная «Волга» остановилась на улице дачного поселка, с обеих сторон штакетник забора, старые яблони так разрослись, что домов не видно. Гончар отпустил водителя, потому что появилась мысль, закончив дела, завернуть на местный пруд и немного поплавать. Толкнул калитку, прошел по тропинке. Охраны не видно, собаки нет. Участок - соток десять, за деревьями одноэтажный дачный домик с небольшой застекленной верандой, когда-то дом был зеленоватого цвета, теперь краска выцвела почти до белизны, вся облупилась. У невысокого крыльца кусты роз, в пространстве между деревьями - пара грядок клубники.

Дрогнула занавеска на окне, по ступенькам спустился человек в светлых брюках и желтой тенниске навыпуск. В руке он держал соломенную шляпу. На вид мужчине было лет шестьдесят, простое доброе лицо, очки в темной пластиковой оправе, вьющиеся седые волосы. На улице встретишь, решишь, - это какой-нибудь институтский преподаватель гуманитарных наук. Загар на лице и предплечьях темный, не московский. Один знакомый шепнул, будто Иванова убрали из Первого главного управления, - сделали начальником какой-то секретной группы специалистов, которая сейчас работает в Афганистане. Но что это за группа, и почему именно в Афганистане, - об этом никто не знал.

- Значит, это вы Гончар? - спросил Иванов и протянул руку. - Очень приятно. Слышал о вас много хорошего.

- Спасибо, товарищ генерал.

Гончару хотелось сказать что-то приятное, но вышло лишь несколько общих фраз, и не о том, не от души, о погоде и лесных пожарах. Они сели на деревянных ступеньках.

- Я вашего Тома Нила узнал почти сразу, - сказал Иванов. - По моим прикидкам, он дважды был в Москве за последние четыре года. Под разными именами, немного изменив внешность… Позапрошлым летом в Москве проходил научный семинар по вопросам теоретической физики. В нем участвовали американцы, довольно большая делегация. И я пошел, чтобы встретиться с одним физиком-ядерщиком. Мы познакомились в Нью-Йорке в начале шестидесятых. Я тогда работал в ООН. Ну, мы поболтали. И этот мой знакомый представил меня некоему Штраусу. Это и есть ваш Томас Нил. Тогда Штраус по документам состоял переводчиком и секретарем при одном физике-теоретике. Видимо, в ЦРУ Нил на хорошем счету, если посылают на такие мероприятия.

- То есть он образованный эрудированный человек?

- Пожалуй. Это непростое дело - крутиться среди ученых. Нужна эрудиция, образование. Поднимите материалы по теоретической конференции по физике двухлетней давности. Наверняка где-нибудь найдется фотография Штрауса. Он говорит по-английски с характерным нью-йоркским акцентом. А первый раз я его видел мельком лет пять назад, тоже в Москве. Но подробностей той первой встречи уже не помню.

Гончар вытащил из папки еще несколько фотографий, сделанных ленинградскими оперативниками, Иванов просмотрел их и вернул.

- Да, это он. Немного изменился, но узнать можно.

Припекало солнце, пахло горячей землей, кажется, собирается гроза. Гончар подумал, что ни одно важное решение, касающееся внешней разведки, а иногда и международной политики в целом, не посоветовавшись с Борисом Ивановым, в Советском Союзе не принимают. Гончар учился в институте, когда Иванов был резидентом советской разведки в США. Он ближайший друг Юрия Андропова, человек энциклопедических знаний и острой памяти. А выглядит простым дядькой, без барства и чванливости. Живет совсем скромно. В Америке человек его положения занимал бы шикарный особняк в пригороде Вашингтона Джорджтауне. А здесь - облупившаяся дачка, старые яблони и несколько розовых кустов…

- Это все, чем я могу вам помочь, - сказал Иванов. - Боюсь, настоящее имя Нила будет трудно установить.

- Этого и не требуется, - Гончар поднялся. - Надо было точно убедиться, что этот Нил не случайный человек. Спасибо, товарищ генерал, вы здорово помогли.

Гончар дошагал до бутовского пруда, но купаться не стал. Дальний конец водоема подходил к местному кладбищу, прямо к могилам, к железным оградам и крестам. Гончар пожалел, что отпустил машину и зашагал назад к станции, спеша успеть до грозы.

(Продолжение - Глава 26)

Москва, 1979 - все главы

Добавляйте CСб в свои источники дзен