Фото автора

Несколько месяцев назад меня неожиданно и очень любезно пригласили быть свидетелем исторического театрального события. Конечно же, я сразу сказал «да», не зная ещё толком, в чём оно заключается. Но быть рядом с Историей, хорошей или плохой, это радость моей жизни. 

Речь шла о съёмках на DVD для государственного архива классической постановки Юрия Григоровича балета «Легенда о любви» в Мариинском театре, получившего известность во всем мире. В основу балета положена пьеса-сказка турецкого поэта и драматурга Назима Хикмета, который после 19 лет тюремного заключения на родине за свои симпатии к коммунистической идее эмигрировал в Советский Союз. Мораль сказки предсказуема - общественное благополучие выше личного счастья. Но главная тема, конечно же, развивается вокруг проблемы самопожертвования в любви.

Премьера «Легенды о любви» - второй по счёту балетной постановки Григоровича - состоялась в 1961 году на сцене Кировского, ныне Мариинского театра, балет которого он тогда возглавлял. Спектакль вызывал культурный шок, поскольку советский зритель ничего подобного ещё не видел. Дело было не столько в очень сложных и рискованных движениях и поддержках, сколько в их эротичности и сексуальном подтексте. …Балерина, в поддержке, вниз головой, раскрывает ноги в шпагат Или монолог Мехменэ Бану в ярко красном костюме! Её мечты о возлюбленном, когда она понимает, что, отдав свою красоту, теперь из-за уродливой внешности жизнь её закончена, были восприняты цензорами министерства культуры как откровенный женский онанизм...

Соавтором спектакля выступил друг Григоровича, крупнейший театральный художник Симон Вирсаладзе. Минимализм созданных им декорации, состоящих лишь из расставленных и развешанных по сцене светильников, а также стоящей в глубине сцены волшебной книге, создают атмосферу, но не отвлекают от происходящего на сцене. Обложка книги открывается, и нарисованные там восточные миниатюры оживают и овладевают вниманием зрителя…

По глубокому убеждению моего доброго знакомого народного артиста СССР, балетмейстера Михаила Лавровского, этот балет - «шедевр, который останется в веках». «Уникальная хореография Григоровича обеспечила ему успех. Его ставили более чем на 80 сценах многих стран мира. Подобного триумфа не знал ни один из современных балетов, кроме, пожалуй «Спартака». Я танцевал партию Ферхада в 1965 году, когда Юрий Николаевич переехал из Ленинграда и поставил балет в Большом. А в роли Ширин была блистательная Ирина Колпакова, которая на время переехала в Москву, чтобы быть моей партнёршей. Это фантастическое представление, актуальное и сейчас». 

Его восхищение маэстро разделила и Хелен Атлас, которая многие годы была «правой рукой» знаменитого американского импресарио Федора Шаляпина Сола Юрка. Именно он, воспользовавшись хрущёвской оттепелью, открыл Америке двери в мир шедевров Кировского и Большого театров, организовывал гастроли в США театра кукол Сергея Образцова. «Несомненно, это один из лучших балетов Юры. Он имеет свой фирменный стиль, высоко стилизованную хореографию, сильное чувство контраста и формы и очень чёткую структуру. Как бы я хотела оказаться в этот день в «Мариинке» и аплодировать Юре и Алле Осипенко, если они смогут приехать. Алла была его первоначальной Мехменэ Бану, но, к сожалению, получила травму перед самой премьерой, и Ольга Моисеева танцевала на премьере. Пожалуйста, не забудь переслать мне в Нью-Йорк программу этого интереснейшего события». Хелен напомнила, что в этом году исполняется 40 лет, как «Легенда о любви» была впервые представлена американской публике в Нью-Йорке, а я работал корреспондентом ТАСС и описывал восторженный приём ею этого балета.     

Съёмки планировали проводить в рамках проходящего сейчас XXVII фестиваля «Звёзды Белых ночей». Ожидали приезда в Санкт-Петербург маэстро из Москвы, композитора Арифа Меликова из Баку, которому на момент премьеры балета в 1961 году было всего 27 лет. К съёмкам напряжённо готовился звёздный состав исполнителей во главе с народной артисткой России Викторией Терёшкиной и Кимином Кимом, а дирижировать оркестром собирался сам Валерий Гергиев. Однако с шоу всё пошло не так…

9 мая умер Ариф Меликов. Затем Юрий Николаевич запретил производить съёмки первоначального варианта его балета. Он как правообладатель настаивал на том, чтобы «Мариинка» подготовила его модернизированный и сокращённый вариант, который он поставил на сцене Большого театра. Найти компромисс не удалось, и Валерий Гергиев отказался дирижировать. Торжеств не будет. Но… The show must go on! Уже в машине, направляясь на Ленинградский вокзал, я узнал, что спектакль состоится не завтра, как мне ошибочно сказали ранее, а сегодня, и существует большая вероятность того, что я не успею на первое из трёх действий. Хотя я выехал из дома за 2,5 часа и, проклиная «короля бордюров», успел влететь в вагон за 3 минуты до отхода поезда.   

*                     *                    *

Сидя уже в Сапсане и гадая, успею ли на спектакль, я вспомнил, что однажды испытывал аналогичные чувства тревоги и досады. Незадолго до перестройки исторического здания Большого театра, ко мне обратился с любопытной просьбой мой нью-йоркский друг Джеймс Абернати. 

- Игорь, удели внимание в Москве одному из самых важных для мой компании клиентов. Его просто нужно отвести в Большой театр. Кристофер – финансовый гений, который к 40 годам сколотил себе баснословное состояние. Но он может показаться тебе настоящим Тарзаном. Он никогда не был ни в одном оперном театре, не видел ни одного балета и никогда не ходил в картинные галереи. Его отец был владельцем маленького магазина в Канзасе, который считал каждый цент. Поэтому главное в жизни сына были деньги. Он занимался только тем, что обеспечивало ему финансовый поток. Сейчас же бизнес отошёл в его жизни на второй план. Главным стало - самообразование. Он нанял компанию, которая разработала ему ежедневный план интеллектуального развития на многие годы вперёд. Ему читают лекции, готовят программы его поездок, рассказывают, что он должен увидеть, услышать и прочитать. Всё самое великое, на что ему надо обратить внимание. Большой театр – один из первых объектов культуры, который ему было рекомендовано увидеть, пока «его не изуродовали реконструкцией». Ему нужен друг, с кем бы он мог обсудить увиденное. Его формула проста – я его многолетний друг, ты – мой, значит мы все друзья. Тебе нужно только купить билеты, лучше всего в первый ряд. Все расходы будут компенсированы.

Через пару дней мне позвонил помощник находившегося в Европе Кристофера, изложил его пожелания и сообщил, что он по рекомендациями компании-консультанта сделал всё для успешной поездки шефа. Я в свою очередь высказал опасение по поводу того, что он прилетает всего за 3 часа до начала спектакля. Затем мы обменялись фотографиями, чтобы могли опознать друг друга в аэропорту и избежали неловкого для меня чувства обслуживающего персонала. Современный Мартин Иден вышел первым без багажа – среднего роста с простоватым для инвестиционного банкира лицом, без плаща, в традиционном для деловой Америки синем в белую полоску костюме. Он протянул руку и представился: «Кристофер Колумб». Заметив моё удивление, поскольку фамилия у него была другая, добавил: «Открываю мир по-новому, но только для себя!» 

Мы опаздывали – рейс задержался, к тому же попали в пробку. Я волновался, он – нет. Он с растяжкой рассказывал что-то о Джиме, его собаке, новостях американской политической жизни и очень был удивлён, когда нас не пустили в зал при наличии самых дорогих билетов. Пришлось знакомиться с Большим театром с 4-ого яруса, куда нас отправили. В бинокль осмотрел зал, одобрил выбор наших места в партере, и спросил: «Это ведь не балет, не так ли?» А давали «Бориса Годунова» Мусорского - не самое простое произведение для восприятия человеком из американской глубинки. Когда мы заняли свои места, он внимательно разглядывал в бинокль артистов, а затем переключился на оркестровую яму. Там слева от нас заснул один из оркестрантов, которого дирижёр яростно ругал в антракте.

После спектакля мы договорились об ещё одной встрече в Большом театре на балете «Лебединое озеро», дату которой выбрали в репертуарной программке. Водитель довёз меня до дома, а Кристофера – до Novotel в Шереметьево, откуда он улетал утренним рейсом в Европу. Через несколько недель он вернулся в Москву накануне спектакля. Остановился в гостинице «Метрополь». Места в Большом театре у нас были те же. Крис уже знал содержание балета и внимательно следил в бинокль за происходившем на сцене, за действиями каждого артиста. Реагировал вместе с залом, но сдержанно, без выкриков «Браво!» и рукоплесканий. За ужином в ресторане «Театро» в «Метрополе» он делился своими впечатлениями от увиденного и задавал вопросы, ответы на которые и не ожидал от меня услышать. 

Третья и последняя наша встреча состоялась в Санкт-Петербурге, куда Крис пригласил меня посетить Эрмитаж и Академию русского балета имени Вагановой. Он женился, и у него родилась дочь. «Для меня приоритет - Академия. И не только, потому что она одна из старейших балетных школ в мире, а потому что она просто лучшая. Её выпускники – великие Джордж Баланчин, Рудольф Нуриев, Михаил Барышников, Наталья Макарова», - пояснил он с уверенностью знатока. Мы ходили по аудиториям в сопровождение представителей администрации и имели возможность побеседовать с преподавателями. Американца интересовали практические вопросы: как выяснить, есть ли у ребёнка талант, и оценить его физические данные; какие требования предъявляются к абитуриентам и учащимся; сколько времени учащиеся проводят на занятиях ежедневно, всё ли оборудование в Академии соответствует современным требованиям, в чём она нуждается. Он также просил сравнить потенциалы понравившихся молодых балерин, которые работали у станка. «Я бы очень хотел, чтобы Джил стала балериной, - признался Кристофер, когда мы ездили по городу и присматривали дом, в котором он мог бы купить квартиру для дочери. – Хочу, чтобы она стала звездой, и думаю, как она этого может достичь».

*                     *                    *

- Вика, вопрос банальный - как стать звездой? Что нужно и через что необходимо пройти, чтобы публика была в таком восторге, как это было вчера? Когда вы впервые появилась на сцене, зал зааплодировал. Я вздрогнул от неожиданности. Не мешает ли это концентрации? Не сбивает ли с ритма? 

- Ну что вы! Это просто здорово! Это воодушевляет. Возвращает энергетику, которую ты отдаешь залу, зрителю! Когда зал мертвый, вы даже не представляете, как это тяжело! На фестивале давали «Лебединое озеро». Тишина. И думаешь, что такое? Что не так? Я всё отдала, а обратно ничего не получила. И только когда сделала фуэте, зал очнулся, забурлил! И я подумала, неужели зрителю нужны только фуэте? Да, его все любят, но помимо этого есть много другого, не менее важного. А вчера было очень приятно! Зал жил, реагировал, что придаёт тебе силы и желание выложиться до конца. Спектакль не простой, специфический. Но Григорович просто гениален! В начале 60-х поставить и создать такую классику! Это актуально, современно, нигде подобного нет. Если помните шутов-горбунов? Они там ламбаду танцуют! Представляете, он даже ламбаду предвосхитил! 

Мы беседуем в кафе «Театро» напротив Мариинского театра на Театральной площади, которая вот уже 20 лет стоит перекопанная – сначала строили новую сцену «Мариинки», затем с 2013 года копают под шахту метро, а в 2015 закрыли лесами и забором консерваторию. Метро откроют только в 2025 году, вместо 2018. Видимо, всех специалистов по быстрому освоению городских бюджета доверенное лицо россиян прихватило с собой в Москву. 

Мы обмениваемся мнениями о вчерашнем представлении. Из-за того, что в Мариинском театре спектакли начинаются в 19:30, у меня даже нашлось время выполнить завет моей супруги Ксении – Театр начинается с шампанского! Но поразило меня не игристое, а совершенно шикарный бутерброд с красной икрой на прекрасном большом куске вкуснейшего хлеба.

Хорошая икра была намазана ровным слоем, как будто была раскатана скалкой! Заметив мою восторженную беседу с продавцами, стоявшая со мной за одним столиком французская супружеская пара решила приобрести один бутерброд на двоих. Их примеру последовали ещё несколько других французов. Ребята поблагодарили меня за рекламу, но в долю не взяли… 

Половину зрительного зала составляли иностранцы, которых можно было вычислить по торжественным вечерним костюмам и платьям. Как мне рассказала Наталья Александровна, билетёрша ложи «О», где я сидел, это пассажиры очередного круизного лайнера, которые приобрели туры «Белые ночи» с забронированными билетами в «Мариинку». Обитательницы ложи «О», которые скромно представились «как нечужие театру люди», узнав, что я из Москвы, расслабленно и с удовольствием комментировали в антракте увиденное на сцене. Обращали внимание на изысканные линии и восточную пластику Терёшкиной, на её способность выдающимся танцем и актерским мастерством передать не только властность и деспотичность восточной повелительницы Мехменэ Бану, но и её мятущуюся любовь и сексуальную страсть. 

«Вика с её собственным, невероятным точным понимание и трактовкой образа, блестящими прыжками доминировала на сцене, - сказала седая дама с характерной для балерин прямой спиной и походкой. – Она реальная звезда русского балета, и мы очень переживали, что ей почти 10 лет не давали звание Народной артистки. И радовались, как сумасшедшие, когда ей в прошлом году наконец присвоили!» Я почему-то вспомнил перефраз бессмертного Грибоедова в исполнении моего высоко посаженного приятеля: «Чины и звания людьми даются, а люди могут обмануться! Или просчитаться, или обсчитаться, или не досчитаться!». 

Мне рассказали увлекательную историю появления в труппе театра корейца Кимина Кима, которого привезли с собой из Сеула преподававшие там и вернувшиеся в «Мариинку» супруги Маргарита Кулик и Владимир Ким. Кимину дали пробную партию раба в «Корсаре», а когда он взлетел в первый раз, и зал взорвался, его тут же взяли в театр. 27-летний кореец вот уже почти 8 лет является премьером. Я полностью согласен – умопомрачительный парень! В ложе мы также обсудили очаровательную Алину Сомову в роли Ширин, её отличную технику, пластику, внешние данные, но отметили одно обстоятельство, которое мешает ей стать настоящей примой, несмотря на все усилия руководителя балетной труппой театра Юрия Фатеева. Это плохое чувство музыки. Кстати, Юрий Валерьевич отчитал меня за попытки снять на телефон без вспышки некоторые сцены и пригрозил навсегда лишить права бесплатного пользования ложей «О». Перед вторым действием я встал и показал ему, что кладу гаджет в карман, а зал воспринял это как предупреждение и стал заканчивать разговаривать, укладывать телефоны в карманы и сумочки. 

Так что я пришёл на встречу вполне подготовленным, но не очень осведомлённым – в этот день у Виктории Валерьевны был день рождения. Она заехала в театр, чтобы отметить это событие тортиком и чаем, а затем пришла на свидание со мной. «Съёмки «Легенда о любви» должны были бы стать самым дорогим подарком на день рождения. Ни о чём другом я не мечтала. Но не сбылось…», - сказала она улыбаясь. Я держал в памяти вопросы, который задавал мне когда-то Кристофер в ныне закрытом ресторане «Театро» гостиницы «Метрополь» на углу московской Театральной площади. 

- Так как же появляются звёзды? Что нужно сделать и преодолеть, чтобы слышать восторженный шёпот за спиной и возгласы «браво!» в лицо? И вообще, каково быть примой-балериной?  

- Если честно, я не хотела быть балериной. Спасибо моим родителям, которые ввели меня в этот прекрасный мир, хотя сами были спортсменами. Папа – мастер спорта международного класса по спортивной гимнастике, он также имеет музыкальное образование. Мама занималась художественной гимнастикой, и с 4 лет стала водить меня на гимнастику. Мне было тяжко, потому что у меня был плохой, не растянутый шпагат. На самых первых своих соревнованиях я заняла последнее место. Именно из-за шпагата. Но через год я заняла уже первое место. Многое зависит от тренера, но главное – твой характера, а он у меня боевой. Я умею преодолевать трудности, могу работать через не могу, через боль. 

Когда мне исполнилось 10 лет, а это возрастной барьер для занятия балетом, родители начали психологическую обработку. «Вика, гимнастика до 16 лет, а дальше что? ПТУ?» И хотя родители в это время уже были в разводе, папа приходил каждый день, и они вдвоём агитировали за учебу в хореографическом училище. Я сопротивлялась, потому что адаптировалась к спорту, и мне было хорошо. И папа пошёл на хитрость: «Вика, давай просто сходим туда и посмотрим. Может быть у тебя просто нет никаких данных, кроме спины и моей музыкальности. Посмотрят и не возьмут, и я от тебя отстану». Не знаю, было ли это подстроено или это была случайность, но в училище оказалась съёмочная группа красноярского телевидения, которая готовила сюжет о приёме девочек на учёбу. Посмотрели спинку, попросили попрыгать мячиком и сказали: «Эту девочку можно зачислять, она готова». Этот репортаж показали в утренних новостях по красноярскому телевидению, и тут началось. Мои тренеры делали всё, чтобы я не поступала в училище. Меня даже стыдили, что я подвожу коллектив секции. Но когда я, сопротивляясь, пришла на экзамены и увидела, что здесь 90% девочек из моей секции, все угрызения совести улетучились. 

- Это был первый, весьма не простой этап становления. Но как вы оказались в Санкт-Петербурге?

- В 14 лет руководство направило меня представлять училище на Вагановский фестиваль. После моего выступления тогдашний художественный руководитель Академии русского балета Игорь Дмитриевич Бельский предложил продолжить обучения Санкт-Петербурге. Но я отказалась. Мне было страшно оказаться одной, без родителей и друзей, и я уехала обратно в Красноярск. Меня поддержал отец, который считал, что уж лучше быть первой в стаде овец, чем последним в стае волков. Через 2 года я вновь участвовала в этом конкурсе, и Игорь Дмитриевич вновь подтвердил своё желание видеть меня у себя. В 16 лет я, наконец, поняла, что это мой шанс. Я приехала, когда занятия уже начались, и меня после формального просмотра сразу зачислили в класс. Первая неделя была самой трудной - девочки приняли меня в штыки, потому что кому-то из них грозило отчисление из-за переполненности класса. Академия объединяет общеобразовательную и музыкальную школы, обучает специальным предметам. Я попала в руки блестящего педагога – к Марине Александровне Васильевой, однокурснице Рудольфа Нуриева. 

- Майя Плисецкая говорила мне, что на карьеру балерины, на её «звёздность», во много влияют её физические данные, пропорции. Вы разделяете эту точку зрения легенды нашего балета?

- Полностью. К концу учёбы, когда у девушек окончательно сформировался организм, выясняется, что у одних жир распределяется равномерно, а у других он откладывается в определённых местах. У других - ноги коротковаты, а у кого-то непропорционально большая голова. Для многих это трагедия и прощание с мечтой. Но у меня, слава богу, фигура оказалась идеальной для балета – мой рост 170 см, а вес – 48-50 кг. Я и не высокая, и не маленькая, поэтому любой партнёр может со мной танцевать. В Академии считалось, что у меня образ гордых и волевых женщин. Но я танцевала в «Лебедином озере», о чём даже не могла мечтать. Станцевала и Джульетту. Лирические героини всё-таки не совсем моё, но я с удовольствием их танцую. И никогда не отказываюсь от таких ролей!

- Что из себя представляют «рабочие будни балерины»? 

- Мой репетиционных график зависит от моей театральной загруженности. Если 2 спектакля в месяц, это очень мало, ты боишься выйти из формы. Но в классы на урок, который длится полтора час, ходишь каждый день. Когда у балерины 4, 5 или 6 спектаклей в месяц, это нормально. Мой рекорд – 10 спектаклей! Поясню. Есть одноактный балет Джерома Роббинса на музыку Фредерика Шопена «В ночи». В нём три дуэта. Мой третий, идёт 4 минуты. Это тоже считается спектаклем. Но это изматывает! Кордебалет танцует практически каждый день. Хотя в кордебалете не такая ответственность, как у солистки, и технически это не так сложно, но физически это изнурительно. Каждый день находится в пуантах – утром репетиции, а вечером – сцена. 

Меня удивила и одновременно расстроила проблема «балетной обуви». Я узнал, что большинство балерин театра отказались от услуг известного отечественного производителя компании Grishko и перешли на продукцию американской фирмы. Оказалось, что пластиковые пуанты нью-йоркской фирмы Gaynor Minden имеют много преимуществ - они не стучат, не скользят, очень лёгкие и долговечны по балетным понятиям. Одной пары хватает на две недели, а иногда и на месяц. Их даже можно чистить в стиральной машине! 

А какие конкурентные преимущества имеют пуанты Grishko®? Вот что написано на сайте компании, которую основал выпускник МГИМО экономист Николай Гришко, успевший когда-то поработать в посольстве СССР в Лаосе: «Профессионалы и любители сходятся во мнении: они самые изящные и «фотогеничные» в мире. Мы бережно сохраняем традиции ручного производства пуантов: работая над их созданием, мастер вкладывает частичку своей души. При производстве пуант мастер совершает более 100 операций». 

Но про научно-технический прогресс ничего не сказано. А жаль…

- Я была одной их первых, кто попробовал Gaynor Minden. Но, к сожалению, они не подошли - у меня возникли некоторые проблемы с ногами. Я и танцую в Grishko®. Таких, как я «патриотов», в театре осталось четверо. Главный их недостаток – они скользкие. В «Мариинке» прорезиненный линолеум с хорошим сцеплением. Но когда театр приезжает за границу, то там другой, скользкий, как первая наледь на асфальте. Ты только и думаешь, как бы не упасть. Выступая в Вашингтоне, я упала на первой линии. Привилегия звезды – театр стал возить с собой наш пол. К тому же пуанты Grishko из гипса, в которые приходится добавлять воды. За спектакль меняю 2 пары. 

- Чему сейчас вы уделяете больше всего внимание? 

- Воспитанию моей дочери Миладе - милая и ладная! Ей 6 лет, и у меня потребность проводить с ней как можно больше времени. Поэтому, когда я еду на гастроли, то беру её и маму с собой. Когда она была грудничком, её осматривал доктор. Он сказал, что Милада сложена для балета. И пока она идёт по маминым стопам – ходит на гимнастику. Моя мама утверждает, что шпагат у неё сейчас получается гораздо лучше, чем у меня в её возрасте, она слышит музыку и с удовольствием танцует. 

- Вика, ну а что дальше?

- Мой муж Артём Шпилевский, который сейчас возглавляет калининградский филиал Московской государственной академии хореографии, сказал: «Кроме меня, тебе никто правду не скажет. Продолжай танцевать! Я скажу, когда нужно будет остановиться». То, что останусь в искусстве, это 100%. Чувствую, что моя дорога жизни ведёт в педагогику.  

- И последнее. Вы следите за тем, сколько раз вас вызывают «на бис»?

- Не считаю…

- Вчера - одиннадцать раз! Я считал. 34 ваших поклонников стояли до последнего и аплодировали!

Мы бы вышли на поклон, даже если остался один человек. Ведь мы танцуем для него!

Игорь Макурин