(Продолжение. Начало книги - здесь)

Досье на Бориса Зотова росло быстро, секретарь подшивала новые справки, характеристики, сообщения осведомителей, расшифровки телефонных разговоров, но человеческий портрет за бумажками было трудно разглядеть. Чтобы лучше понять этого человека, Гончар вызвал для беседы друга Бориса, некоего Сергея Вадимовича Леонова. Одно время он учился с Борисом в институте, потом судьба развела их, но ненадолго, позже они работали в ЦК ВЛКСМ, буквально в соседних кабинетах, проводили вместе свободное время, выпивали, проще говоря, - дружили.

Года полтора назад Леонова пригласили на должность референта в Совет Министров РСФСР, теперь он уже старший референт и готовится перепрыгнуть на следующую ступеньку. Биография почти безупречная: молодой коммунист, принципиальный человек, специалист в области экономики, женат на дочери высокопоставленного дипломата, повышает идейный и профессиональный уровень и прочее. С таким досье Леонова хоть министром назначай, один недостаток - молод еще. Гончар позвонил ему на работу, представился и сказал, что нужно увидеться, прямо сегодня, не откладывая. Леонов отвечал по-барски снисходительно, даже надменно: сегодня он не может, в Совете министров совещание, и завтра тоже. Но он посмотрит расписание на следующую неделю, может быть, выкроит полчаса ближе к пятнице.

- Послушайте, Сергей Вадимович, вы наверное не поняли, с кем разговариваете, - сказал Гончар. - Я офицер госбезопасности. И занимаюсь делами государственной важности. Вы встретитесь в то время, которое я назначу. Иначе…

Леонов извинился, записал адрес и вскоре был на месте. Встречу назначили в центре, в одном из переулков в районе Сретенки. На третьем этаже старого дома без лифта была служебная квартира, которую использовали для встреч с осведомителями. Обстановка, словно в казенном кабинете: письменный стол, стулья и кожаный диван. На кухне чайник, заварка и кусковой сахар. Когда в дверь позвонили, Стас Лыков открыл, впустил хорошо одетого человека, через длинный коридор привел в комнату с задернутыми плотными шторами. Из-за стола поднялся Гончар, он предъявил удостоверение и предложил стул, но руки не подал.

- Речь пойдет о вашем друге Борисе Зотове, - сказал Гончар. - Есть несколько вопросов…

Леонов выдавил жалкую испуганную улыбку. Нутряным чутьем аппаратного работника, он почувствовал, что и как надо отвечать. Если Зотовым интересуется КГБ, значит, дела его плохи, значит, наломал дров. Словом, это очень серьезно. А если человек идет на дно, не надо мешать ему тонуть. Такова логика жизни.

- Послушайте, товарищ Гончар. Зотов мне не друг никакой. Так, бывший сослуживец. Здравствуй - до свидания. Пару раз ездили за город, ну, по молодости в туристические походы ходили, - вот и вся дружба. Одно название.

Гончар сделал глоток чая из кружки, он молчал, рассматривая холеного мужчину лет тридцати в фирменном темно-синем костюме, такие не продаются даже в ГУМЕ в секции для особо важных персон. Скользкий тип, пугливый, из него лишнего слова клещами не вытянешь. Гончар задал свои вопросы и получил уклончивые ответы. Леонов старался угадать, чего от него хотят и подыгрывал.

- Однажды, помню, Борис рассказал анекдот на политическую тему, - сказал Леонов. - Злой анекдот. Дело на природе было. Никаких свидетелей. Только он и я. Конечно, мне бы надо проявить принципиальность, сообщить в партийную организацию. Но, я же говорю, свидетелей нет. Начнут разбираться, кто подтвердит, что я прав? Поэтому промолчал.

- Анекдот-то хоть смешной? - спросил Гончар.

- Да я уж и не помню.

- Еще были эпизоды вроде этого, с анекдотом?

- Ну, были вообще-то. Он как-то сказал, что в Политбюро сидят склеротики и маразматики. Но тот разговор был тоже в четыре глаза, без свидетелей. Он всегда такие разговоры затевал где-то… Ну, вы понимаете. Не на рабочем месте. И чтобы рядом никого.

- Понятно. Кстати, аппарат Совета министров, где вы работаете, уже переехал в новое здание на набережной Тараса Шевченко? Как вы знаете, новое здание Совмина сейчас стали Белым домом называть?

- Белым домом? Остроумно. Мы переезжаем потихоньку. А что?

- Просто вспомнилось старое здание Совмина на Садовом кольце, как раз за театром кукол Образцова. Оно совсем маленькое, неприметное. Даже таксисты не знают, где находится Совмин РСФСР. А рядом с местом вашей старой работы стоит дом из светлого кирпича. В нем живет Молотов Вячеслав Иванович. Бывший председатель Совнархоза, министр иностранных дел при Сталине. А сейчас пенсионер союзного значения. Его частенько видят во дворе, выходит со стариками в домино поиграть. Сидит на скамеечке за столом, врытым в землю. Такой одуванчик в соломенной шляпе.

- И что с того? - лицо Леонова стало напряженным.

- Вот я и думаю: странно это… Человек, который подписал больше расстрельных приговоров, чем сам Сталин, доживает век счастливым человеком. А рядом, в этом же городе, живут тысячи, десятки тысяч женщин, которых этот палач сделал несчастными вдовами, многие тысячи детей без отца. Никто из них не хочет придти к товарищу Молотову и проломить его круглую лысую голову. Да, странно устроен мир… И человек странно устроен.

Леонов почувствовал легкое головокружение.

- Превратности судьбы, - он достал платок и протер вспотевший лоб, накатила слабость, стало страшно до тошноты. - Всякое бывает…

- Справедливости на свете нет. Вы как к Молотову относитесь?

Леонов мертвеющими губами что-то проблеял в ответ. Кажется, что этот разговор причинял ему не только нравственные муки, но и физическую боль. Он старался справиться с собой, но лицо оставалось бледным и каким-то деревянным, словно маска, а веко правого глаза дергалось, будто он подмигивал хозяину кабинета, предлагая нечто отвратительное, непотребное. Гончар наблюдал за собеседником и кончиком карандаша нетерпеливо постукивал по столу. Наверное, Леонов думает, что офицер его провоцирует, записывает все на пленку, и любой ответ может повернуть, куда захочет, раздуть целое дело. Карьеру испортит, да еще и посадит. Поэтому надо отвечать правильно. Но как правильно? И с какой целью Гончар начал свою провокацию?

- Молотов долгое время был министром иностранных дел СССР, еще при Сталине Иосифе Виссарионовиче, - Леонов говорил так, будто не языком ворочал, а шел по минному полю . - Это историческая личность, которая, которой… Заслуженный человек. Очень.

- Культ личности Сталина, как известно, партия осудила, - сказал Гончар. - Впрочем, про Молотова это я так, к слову. Просто вы в Совмине работаете, вот я и вспомнил, что Вячеслав Михайлович Молотов, можно сказать, не только ваш сосед, но и коллега. В некотором смысле даже - начальник. Как-никак бывший председатель Совнаркома, то есть Совета министров.

Леонов позеленел от страха. Гончар задал еще несколько вопросов, а затем отвел его в соседнюю комнатку, каморку, выходящую окном на помойку, положил на шаткий столик стопку бумаги и вежливо попросил Леонова, чтобы он вспомнил все, подробно и конкретно, про нехороший анекдот, про Политбюро, где сидят дураки, и еще что-нибудь. Затем вышел в коридор и запер дверь снаружи. Леонова, напуганного до полусмерти, он отпустил, когда уже смеркалось, решив, что толку от него нет никакого, с этим сукиным сыном только время зря потерял.

* * *

Через четверть часа в дверь позвонили, на пороге стоял некий Сергей Быстров, молодившийся мужчина лет пятидесяти с седыми волосами, подкрашенными хной. Гончар усадил гостя на стул, разрешил курить и сказал, что разговор пойдет о Борисе Зотове. Ничего конкретного у госбезопасности на Бориса нет, но иногда к человеку, особенно если он много ездит за границу, не мешает присмотреться повнимательнее. А Быстров может помочь в этом деле, он председатель профкома в ЦК ВЛКСМ, где Борис работает, вот поэтому его и вызвали. Быстров не растерялся и не испугался, он принял это объяснение за чистую монету.

- Правильно, что позвонили, - одобрил он. - На то я председатель профкома, чтобы на три метра вглубь видеть, чтобы в людях разбираться.

Он начал длинно рассказывать, что Борис с виду человек правильный, даже идейный. Но если поскрести эту позолоту, под ней - гниль. Знающие люди рассказывали, что во время поездки во Францию Зотов тайком приобрел несколько видеокассет с порнографическими фильмами. И человеку, который жил с ним в номере, сказал, что кассеты не себе купил, якобы, близкий приятель просил и денег дал. А ведь у нас, в стране Советов, за порнографию тюремный срок положен. И на какие деньги, позвольте спросить, все это куплено? Борис наверняка валютой балуется. Купил-продал… Красиво жить не запретишь… Ты мне, я тебе…

Да, тесть у него большой человек, выдающийся, можно сказать. Но нельзя же всю жизнь тестем прикрываться от ответственности. Возможно, Зотов и женился только затем, чтобы отсидеться за широкой заслуженной спиной тестя. Недавно Борис написал заявление, чтобы ему выделили новую «Волгу». Зачем она ему, если ездит на «Жигулях», которым меньше двух лет? Ясное дело, «Волга» нужна, чтобы ее перепродать и незаконно заработать. Борис молодой, а уже деньгами испорченный, не знает, как трудовая копейка достается.

Когда председатель профкома выговорился, Гончар отвел его в соседнюю комнатенку, посадил за столик и дал бумаги, чтобы все письменно изложил, в итоге вышло девять страниц. Гончар поблагодарил профсоюзного лидера и отправил его домой. За окном догорал поздний вечер, ушел к себе в общежитие Лыков, исчезли прохожие, зажгли фонарь над входом в подъезд. А Гончар еще сидел в пыльной комнате, он положил ноги на стол и неспешно пил растворимый кофе, горячий, с кислинкой.

(Продолжение - Глава 41)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.