(Продолжение. Начало книги - здесь)

Борис приехал на дачу своего старого приятеля Славы Красненкова в первых сумерках. Поселок выглядел пустым, заброшенным и темным. Здесь всегда темнело раньше времени, с запада к участку подступал лес, солнце еще не успевало низко спуститься, но за стеной деревьев, в их влажной хвойной тени, - было сумеречно, а сегодня еще и дождь, зарядивший после полудня. Борис вылез из машины, открыл калитку. Осенью в поселке тихо, тут остаются одни старики. Людей на дороге не видно, только слышна далекая музыка, - кто-то слушает радио и где-то лает собака.

По дорожке он прошел к дому, поднялся на крыльцо, вошел и запер замок изнутри. Здесь сыро, темно. Сейчас он почувствовал, как сильно хочет есть. На полке есть консервы, но возиться некогда. Он поставил на огонь чайник, заварил чашку растворимого кофе, торопясь, съел последние сухие галеты. Достал фонарик, вернулся в прихожую. Не включая верхнего света, поднялся по шаткой стремянке. Долго копался на антресолях, светя фонариком, перекладывал с места на место пыльные свертки, рулоны обоев, жестяные банки с краской, пока не наткнулся на коробку, упакованную в толстую оберточную бумагу и обвязанную шпагатом. Он спустился, вошел на кухню, задернул шторы, включил верхний свет.

Разрезал веревку ножом, снял бумагу. Вытащил и положил на стол два пистолета, восьмизарядный «Вальтер П-38» и «Браунинг Хай Пауэр», похожий на ТТ, тринадцатизарядный, выпущенный «Национальной фабрикой военного оружия» в бельгийском Эрстале. Еще здесь были герметичные пакеты с рассыпными патронами и несколько пустых обойм. Оба пистолета под патрон девять миллиметров «парабеллум».

Борис копался какое-то время, проверяя пистолеты. Стволы никогда не использовали, они выглядят так, будто выпущены вчера, а не в сорок втором году, во время войны. И патроны, кажется, в порядке, - лежали в сухом месте в герметичных пакетах, на капсюлях не видно ржавчины. Но с патронами наверняка не угадаешь, надо проверить. Он переобулся в резиновые сапоги, надел рабочую куртку и кепку. Взял с подоконника пару старых газет, сунул их во внутренний карман, вышел из дома и открыл замок железной калитки, что вела в лес. Здесь дышалось тяжело, висела кисея тумана. Он долго шел вдоль оврага, пересекающего лес. Если идти дальше вдоль него, - не заблудишься даже вечером. Наконец, Борис решил, что можно остановиться, выстрелы в дачном поселке не услышат, - влажный воздух, словно вата, поглощает звуки.

Он развернул газету так, чтобы в центре оказалась фотография десять на пятнадцать сантиметров, ножом приколол газету в стволу осины. Отошел на двадцать шагов, достал сначала один пистолет, затем другой, расстрелял две обоймы. Неплохой результат. На двадцать четыре патрона - двадцать два выстрела и всего две осечки, - то ли капсюль бракованный, то ли порох отсырел. Борис вернулся на дачу, положил обратно в коробку пакеты с патронами и «Вальтер», другой пистолет и пару снаряженных обойм опустил в глубокий внутренний карман плаща. Этот плащ английский оливкового цвета, - подарок жены, - был свободного кроя, с поясом, - если под него не надевать пиджак или свитер, - под складками не определишь, что за пазухой тяжелый ствол.

Он сел в машину и поехал обратно, чувствуя новые приступы голода. Ближе к Москве дождь снова зарядил. Он думал, - слава Богу у него есть эти стволы, о которых никто не знает. Лежали они долго, дожидаясь своего времени, и, кажется, время пришло. Когда он еще только начинал работу оперативника, в разработку попала группа молодых людей, которые занимались поисками в подмосковных лесах оружия, оставшегося с войны. Парни изредка продавали стволы постоянным клиентам с Кавказа, но по-настоящему развернуться не успели.

Оперативники задержали человек двадцать копателей, все, - молодые люди, половина - студентов, - сломали себе жизнь ради каких-то железяк. В разных местах, на квартирах, дачах, в лесных тайниках, нашли такой арсенал, что его, наверняка, хватило, чтобы вооружить роту солдат, а то и две. Кроме стрелкового оружия, в тайниках были гранаты - немецкие и русские, мины и взрывчатка в фабричной упаковке. Стволы в отличном или хорошем состоянии, в смазке, фабричной упаковке. Жаль, что такое добро… Борис решил: если пара стволов и немного патронов не попадут в опись конфискованного оружия, а затем на утилизацию, в переплавку, - от родного государства убудет совсем немного, - всего-то около двух килограммов стали.

* * *

Когда добрался до Таганской площади, уже стемнело, свет редких фонарей окрашивал город в синеватый призрачный свет. Борис приехал раньше назначенного времени, он оставил машину возле ресторана «Кама» и несколько минут сидел неподвижно, раздумывая, брать ли с собой пистолет. Он вытащил ствол из кармана, завернул в газету и спрятал под сидением. Еще через четверть часа он выбрался из машины, вошел в будку телефона-автомата, опустил в прорезь две копейки и набрал номер Коржа.

Женщина с уже знакомым низким грудным голосом спросила, кто звонит. Он ответил. Женщина назвала адрес и добавила, что Бориса будут ждать полчаса, ни минутой больше. Если не успеет вовремя, встреча не состоится. Женщина повесила трубку, он вышел из будки, быстро сообразил, куда идти. Тут минут десять хода или чуть больше. Он спустился вниз по переулку, повернул направо в другой переулок. Впереди горел единственный фонарь, вокруг старые двух и трехэтажные домишки, потемневшие, вросшие в землю, кое-где освещены окна, номера домов трудно разглядеть. Людей на улице почти нет, только согбенная старуха бредет куда-то, накрывшись зонтом.

Он перешел на другую сторону, услышав за спиной тихие шаги, остановился перед аркой. Оглянулся по сторонам, - никого. Есть ли кто в темноте, точно не скажешь, слишком темно, и еще этот дождь. Борис свернул в арку. На счастье, во дворе на телеграфном столбе светила лампочка, закрытая железным отражателем. Здесь не было ни деревца, ни кустика, только мокрый асфальт, впереди - двухэтажный желто-серый дом с облупившейся штукатуркой и двускатной железной крышей, длинный и узкий, похожий на барак. На втором этаже светится одинокое окошко, закрытое занавеской.

Борис вошел в подъезд, держась за шаткие деревянные перильца, поднялся на второй этаж, попал в длинный коридор. Возле лестницы под потолком лампочка, занавешенная паутиной, слева, в дальней торцевой стене окно, забранное решеткой. Он свернул направо, в темную часть коридора. Остановился перед дверью двадцать восьмой квартиры, посветил спичкой. Нажал кнопку звонка, но не услышал звука, тогда он постучал костяшками пальцев, негромко, потом сильнее. Кажется, с другой стороны скрипнула половица. И сразу другой звук, - скрип дверных петель за спиной.

Борис не успел повернуться назад, когда из двери напротив вывалился плотный дядька. Огромной, как лопата, ладонью зажал ему рот и ткнул под лопатку стволом пистолета. Кто-то с другой стороны двери повернул ключ в замке, Борис переступил порог, загорелась голая лампочка под потолком. Перед ним стоял незнакомый человек в куцем пиджаке и кепке шестиклинке, надвинутой на глаза. Борис успел бросить взгляд на комнату, оклеенную выцветшими зелеными с золотом обоями. Штор на окнах нет, стекла изнутри оклеены пожелтевшими газетами. В углу слева круглый стол, справа комод, покрытый белыми матерчатыми салфетками, на них выстроились в ряд семь белых фаянсовых слоников, пара блеклых фотографий и вазочка с бумажными цветами. Человек, стоявший сзади, толкнул Бориса в спину, к открытой двери в соседнюю комнату, придавая движению правильное направление. Борис переступил порог и остановился.

* * *

Комната небольшая, верхний свет не горит, у дальней стены на тумбочке лампа под зеленым стеклянным колпаком. У окна железная кровать, застеленная белым покрывалом, с хромированной спинкой и парой пуховых подушек. Пахнет скипидаром и сердечными каплями. Бориса подтолкнули к стене. Дядька, стоявший сзади, приказал опустить голову и поднять вверх руки. Тот, что в кепке, обшарил карманы, выудил паспорт, служебное удостоверение и бумажник. Борис стоял с поднятыми руками, в другой комнате зазвучали голоса, он прислушался, но не мог разобрать слов. Дядька, стоявший за спиной, убрал пистолет и громко чихнул. От него пахло чесноком и свежим луком. Тут открылась дверь, заскрипели половицы, загорелся верхний свет.

- Опусти руки, Боря, - сказал Корж. - Ну, повернись. Присядь вон на стул.

Из груди сам собой вышел вздох облегчения, Борис повернулся. Корж стоял посередине комнаты под лампой, руки он не протянул, но улыбнулся. Он был одет, словно молодой стиляга, - в джинсы, синюю нейлоновую куртку, под ней рубашка в мелкий цветочек. Он постарел и похудел, кожа сделалась серой, а глаза - тусклыми, как у дохлой рыбы. Корж сел на кровать, вытащил пачку «Кента» и зажигалку, хотел закурить, но передумал. Крупный мужчина отступил к порогу, другой человек, в куцем пиджаке и кепке шестиклинке, вышел и прикрыл дверь.

- А ты повзрослел, опер, - Корж обнажил в улыбке металлические зубы. - Последний раз, когда мы виделись, ты был еще зеленым… Да, время бежит быстро. Черт бы драл это время. Ну, хорошо, что у тебя за базар?

- Случайно узнал, что ты хочешь увидеться с Морозовым.

- С чего ты так решил?

- Я видел милицейские материалы на тебя. Один человек на предварительном следствии утверждал, будто ты взялся отсидеть срок за Морозова. Ты впрягся на четыре года, а Морозов тебя… Ты не хочешь ставить вопрос на понятия, устраивать воровской сход и на нем решать, как быть. Ты сам хочешь разобраться с Морозовым. Но найти его трудно. Вот я и подумал: может, помощь требуется?

- Я эту присказку и раньше слушал. Будто я за кого-то впрягся. Все не так было, опер. Не стал бы я окунаться на зону ни за какие деньги. Хоть за миллион. Понимаешь: оно того не стоит. Но ты прав. С Морозом мне надо поболтать. А он не хочет. Теперь скажи: в чем твой интерес?

Борис коротко пересказал историю с кооперативом кинематографистов и машиной, помолчал и добавил:

- Или я разберусь с Морозовым или плохо кончу, - так стоит вопрос. Но одному трудно. Надо что-то делать, но я не знаю что. Словом, я стал искать человека, который… Ну, ты понимаешь. Но у Морозова врагов нет, - одни друзья. Всех врагов он уже давно на свалке прописал. Я понял, что у тебя с Морозовым разногласия. И решил потолковать: а вдруг получится вместе с тобой…

Корж выслушал внимательно, кивнул и сказал:

- Да, опер, кажется, рано я тебя похвалил. Ты все-таки не повзрослел. Все такой же мальчишка. Занять деньги у Морозова… Только ты мог придумать эту хохму. Черный юмор, в натуре. У тебя есть его адрес?

- В последний раз мне звонил человек Морозова. Встречался со мной и на своей машине отвозил за город. Тихое место возле речки. Морозов там прессовал двух парней. А когда закончил с ними, поговорил со мной. Сказал, что ждет от меня новую «Волгу». В принципе, я могу позвонить приятелю Морозова и назначить встречу. Придумаю какой-то повод.

- Где тебя можно найти? - спросил Корж.

Борис протянул ему визитную карточку с рабочим и домашним телефоном.

- Хорошо, я подумаю, - сказал Корж и поднялся. - Может быть, позвоню. Сейчас мы уйдем. Посиди тут немного, потом тоже уходи.

Корж и его провожатый вышли из комнаты. Хлопнула входная дверь, стихли шаги в коридоре. Борис посидел какое-то время, прислушиваясь к звукам. В соседней комнате кто-то остался, слышно, как на пол что-то упало, затем тихое постукивание, и снова тишина. Он поднялся, потянул на себя дверь. За столом у окна сидела старуха с лицом сморщенным, как печеное яблоко, и бельмом на левом глазу. Одета в теплый байковый халат, голову покрывал платок, на ногах валенки. Она пила чай из блюдца и посасывала кусок колотого сахара. Старуха посмотрела на Бориса без всякого интереса, в ответ на приветствие прошамкала:

- Здравствуй, милок. Здравствуй, коли не шутишь… Вот тут тебе оставили. Забери.

Она показала пальцем на паспорт, кошелек и удостоверение, лежавшие на краю стола. Борис поблагодарил, нырнул в темный коридор, постоял несколько минут под козырьком подъезда и вышел под дождь.

(Продолжение - Глава 44)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.