(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 4

К утру похолодало, предрассветные сумерки затянулись, пошел густой снег. Люди еще не проснулись когда Разин, оставив машину в переулке, зашагал в сторону центра. Эту часть города во время Второй мировой войны почти не тронули бомбардировки союзников, местами здесь сохранились старые дома, высокие, с островерхими крышами, тяжелыми портиками.

Разин задержался на углу у афишной тумбы, которую давно не использовали по назначению, все пространство было залеплено рукописными или печатными объявлениями о сдаче внаем комнат и квартир, продаже мебели или другого имущества. Разин встал у тумбы, будто читал объявления, но сам косил взглядом на подъезд обшарпанного дома. Пустой узкий переулок хорошо просматривался из конца в конец, с левой стороны несколько пустых машин, пешеходов нет. Из арки появился мужчина в спортивном костюме, посмотрел на небо и повернул обратно. Решив, что все в порядке, Разин оторвался от увлекательного чтения объявлений и направился к подъезду. Постоял, разглядывая список жильцов в металлической рамке, наконец нажал кнопку домофона. Долго не отвечали, но вот послышались шорохи.

- Кто там?

- Это я, - ответил Разин. – Прости за ранний визит.

Что-то загудело, щелкнул замок, Разин вошел в подъезд и поднялся по лестнице на последний пятый этаж. Квартирная дверь была открыта, в прихожей ждал худой мужчина лет пятидесяти с седыми волосами, правая штанина была подвернута, плечо подпирал деревянный костыль. Мужчину звали Сергеем Дубковым, ногу он потерял шесть лет назад в жестокой перестрелке. Разин пожал горячую руку и прошел в комнату. Потолок был высокий, правая стена скошена, в ней прямоугольное окно, через него видны низкие тучи и снежинки, тающие не стекле.

- Мне не хочется вытаскивать тебя отсюда, - сказал Разин. – Но придется.

- Что-то с Клейном? – Дубков сел на стул, а впереди поставил костыль. – Он жив?

- Не знаю, - Разин присел к столу. – Генрих не прятался, он жил открыто. Как ты знаешь, года четыре назад или больше он ушел из немецкой конторы. Когда он сказал куратору, что хочет уйти, начальство ни в ГДР, ни в Москве не возражало. Времена наступили трудные. Вроде бы о нем забыли…

Разин выкурил сигарету, коротко рассказал о событиях прошлых двух дней и этой ночи, и подвел итог:

- За мной следили, но я выскользнул и уехал из Амстердама.

- Русские могут взять в заложники твою жену. И сделать с ней нечто такое… Ты сам к ним прибежишь. И будешь на коленях ползать, чтобы ее убивали не очень больно. Ты думал об этом?

- Послушай… Я жил в Голландии по документам некоего Эрика Шварца, немецкого эмигранта. Я маленький человек, у меня скромный бизнес. Я делал все, чтобы не выделяться из среднего ряда городских обывателей, чтобы не привлекать внимания. Если я вдруг исчезну, если меня собьет случайная машина или найдут мой труп со следами пыток… Короче, это не привлечет внимания общественности. Два-три дня, - и никто не вспомнит, как меня звали. Но Кэтрин – совсем другой случай. Она известный человек, писательница. Конечно, она не Агата Кристи, но ее книги о кулинарии разных народов хорошо продаются. Ее приглашают в телевизионные шоу. В газетах публикуют ее кулинарные рецепты, интервью, фотографии. Если с Кэтрин что-то случится, голландские домохозяйки не дадут полиции уснуть. И сами полицейские будут рады пахать день и ночь, лишь бы раскрутить дело. В русской разведке это понимают. Сейчас громкие скандалы – это их самый страшный кошмар.

- Ну, тут мы расходимся во взглядах. Если надо, они тронут твою жену. А я кому понадобился? - Дубков поднялся со стула. – Я ведь не ты и не Генрих. Найти меня трудно. Я просто пылинка на лацкане твоего пиджака. Я давно живу под чужими именами, меняю адреса. Выхожу из этой конуры раз в неделю. Общаюсь с одним единственным человеком: женщиной, которая здесь убирает и готовит. Ну, подумай, кому я нужен?

- Ответ на поверхности. Ты знал про американские дела. Ты помнишь многих нелегальных агентов, помнишь, где устроены тайники с деньгами и драгоценностями.

- Эта история быльем поросла. Они в Москве сами точно не знают, жив я или умер. Я не заметил, чтобы за мной следили. Телефон не звонил дня три. Дверью никто не ошибался. Но, главное, моя интуиция. Она редко подводит.

- Начнем с начала, - сказал Разин. - Две недели назад исчез Рудольф Штраус. Помнишь его? Мы не были лучшими друзьями, но относились друг к другу с уважением. Он жил в Нижней Саксонии. О его гибели я случайно узнал, просто выписываю и просматриваю каждый день все крупные немецкие и английские газеты. Его искали неделю, потом нашли тело в двух километрах от дома, где-то в овраге за лесополосой. Он выглядел так, будто попал под скорый поезд. Кажется, у Рудольфа не осталось ни одной целой кости. Это мнение судебного эксперта. Еще пишут, что он, выходя из дома, взял некоторую сумму, однако при нем не нашли даже мелочи. Ну, у полиции появился целый букет версий, из которых выбрали убийство с корыстными мотивами. Разумеется, на похороны я не поехал и его жене не выразил соболезнований. Возможно, эти мокрушники ждали, что кто-то из нас придет, чтобы сказать последнее прощай.

- А ты не допускаешь, что полицейские правы? Это и было корыстное убийство?

- Слушай… Едва успели предать беднягу Штрауса земле, началась слежка за мной. В ней участвовали не меньше десяти человек. Они распечатывали письма, обыскали офис. Мне стало ясно, что ждать больше нечего. Надо ехать в Ганновер, встретиться с Генрихом и соорудить какой-то спасительный план. Я немного задержался в пути и Клейна уже не увидел. Там была засада. Парень, который сидел в сарае, сказал, что они ждали именно меня.

- Ты же говорил, что тот парень умирал от пулевого ранения. В агонии он мог сказать все, что угодно. На самом деле Генрих отошел от дел, и мы с тобой не имеем представления, чем он занимался, как зарабатывал на жизнь. У него и тех парней могли быть финансовые счеты.

- Упрямства в тебе не убавилось. Покойный Рудольф Штраус, Генрих Клейн, ты и я – это люди, которые много знали. В частности, про американские дела, продажу дорогих ювелирных изделий, антиквариата и тайники с выручкой. Понимаешь, никого не осталось из тех, кто знает и помнит ту историю. Поэтому надо позаботиться о самих себе. Может быть, завтра будет поздно. Сейчас я подгоню машину, собери самое необходимое.

- Хочешь рюмку сливовой водки? – спросил Дубков.

- Наливай.

* * *

Снег сыпался мелкими хлопьями. Разин подъехал в дому Дубкова и наблюдал, как тот, одетый в короткое пальто, с палочкой и чемоданчиком на колесиках, вышел и покачал головой, давая понять всему миру, что такая весна, со снегом и холодным ветром, ему не по вкусу. Дубков сел рядом с водителем, снял кепку, стряхнул снег и выругался. С досады он чуть не сказал, что с той женщиной, которая заходила к нему один-два раза в неделю, чтобы приготовить еду и прибраться, его связывали не только хозяйственные, но и тесные интимные отношения. Сейчас женщина одна, она немного моложе и по-своему хороша. Дубков позвонил ей перед уходом, но никто не снял трубку.

Он думал, что, возможно, это его последняя и самая трогательная любовь. Теперь Дубков был огорчен, что пришлось вот так за минуту все бросить, чем дорожил, и уехать от близкой женщины, из квартиры, в которой уже прижился, к которой привык, однако испорченное настроение и досаду он показывать не хотел, включил радио и повертел ручку настройки, нашел какую-то эстрадную музыку и сделал вид, что слушает. Он смотрел на дорогу и думал, что, как всегда, все неприятности случаются не вовремя, но Разин прав - оставаться нельзя.

Коротким путем Разин выехал на шоссе, ведущее на север, и сказал:

- Доедем до Берлина. Да, это далеко, но там есть тихая квартира, о которой никто не знает. Сделаем передышку.

Разин свернул на восток, теперь до места шла прямая дорога длиной почти в три сотни километров. По всей ее длине движение встречных полос разделяли отбойники и широкое пустое пространство между ними. Машин оказалось совсем немного, наверное, ранний снегопад распугал автомобилистов, собиравшихся в путь. Если повезет, они доберутся уже к обеду. Однако, как только миновали большую развязку, скорость пришлось сбросить, действовали только две полосы. На обочине справа выставили знаки о дорожных работах, ссыпали щебенку, там же стояла какая-то техника, но в такую непогоду людей не было видно.

Под колесами спрессованный снег, дворники едва справляются, они едва тащились в среднем ряду. Через минуту весь обзор загородил трехтонный грузовик с высоким кузовом, обычно на таких перевозят мебель. Пришлось, чтобы как-то разглядеть общую панораму, ехать еще медленнее. Тут грузовик встал, весь правый ряд остановился, ждали минуты две-три, но движение не восстановилось. За отбойниками в сторону Ганновера изредка проносились встречные машины.

* * *

Из Опеля, стоящего справа, вровень с ними, вылез водитель и стал смотреть вперед, Разин опустил стекло и спросил, что видно?

- Кажется, с моста машина упала. Ограждение сломано.

- Ну вот, я прав, это до вечера, - Дубков прикурил сигарету. - И назад повернуть нельзя.

Какая-то женщина в короткой серой шубке прошла между машинами. Дубков завозился на сидении, тоже собираясь выйти и взглянуть на дорогу.

- Сиди, - сказал Разин.

Он открыл дверцу и прошел несколько метров вперед за грузовик, стараясь разглядеть мост, пересекавший шоссе, но видел только висящий в воздухе густой снег. Прошагав несколько метров, остановился. Теперь мост ближе, но сломанного ограждения не видно. Кабина грузовика пуста, на дороге впереди только пара машин, а дальше пустое пространство шоссе, получается, что этот грузовик и две машины...

Разин повернул назад, на ходу вытаскивая из-под куртки пистолет, тут он услышал выстрелы. Через мгновение он увидел Ауди, облепленную мокрым снегом. Перед машиной лицом вниз лежал тот водитель синего Опеля. Голова была прострелена, под ней уже собралась лужица темной крови. На дверце Ауди повис Дубков, он бросил свой пистолет в машину на резиновый коврик, свободной рукой расстегнул пальто, поднял свитер, зажал ладонью рану и, схватившись за ручку двери, сел в кресло. Разин осмотрелся по сторонам и никого не увидел. Кажется, весь мир вдруг опустел, на земле остался он один. Шагнув к мужчине, лежавшему на дороге, пнул ногой пистолет, наклонился, чтобы посмотреть, человек убит или ранен.

Дубков захлопнул дверцу, когда из-за грузовика появилась молодая женщина в серой шубке. Она, вскинув пистолет, несколько раз выстрелила в Дубкова. Пули, прошив лобовое стекло, попали в грудь и голову. Разин повернул корпус и, не прицеливаясь, выстрелил в женщину, зная, что с четырех метров не промахнется. Дама повернулась к нему, выронила пистолет и упала на снег. Продолжения сцены Разин не видел.

Кто-то подскочил сзади, повиснув на спине, сделал удушающий захват. В поле зрения попал другой мужчина, он словно соткался из густого снега. Разин почувствовал, как в шею воткнулась иголка, а ноги ослабли. Мужчины разоружили его, подхватили под плечи, распахнули дверцы кузова. Разин не почувствовал боли, когда мужчины подняли его и бросили в темноту. Глаза закрылись, грузовик тронулся и набрал скорость. Кто-то из оставшихся на дороге мужчин плеснул бензина в салон Ауди и бросил горящую газету.

* * *

Разин пришел в себя от сильной тряски, он лежал на боку, подогнув ноги к животу, занемевшие руки были связаны за спиной. Слабый свет шел откуда-то сверху, через овальное окно над кабиной водителя. Лицом к Разину в шаге от него лежала женщина в серой шубке, над верхней губой и на щеке следы засохшей крови, открытые глаза смотрели удивленно и растеряно, кажется, она хотела спросить: неужели сегодня там, на шоссе, моя молодая жизнь навсегда оборвалась, пистолетная пуля превратила мое пылкое сердце в фарш, меня убили, - ты убил. Теперь, подонок, ты счастлив? Подступала тошнота, Разин закрыл глаза. Когда сильно трясло, женщина билась головой об пол.

Он не мог долго смотреть в чужое лицо, в светлые остекленевшие глаза, но и отвернуться не мог. С противоположной стороны вдоль стенки кузова на деревянной скамейке молча сидели двое крепких мужчин. Разин приподнял голову, повернулся к ним, стараясь разглядеть лица. Мужчина, сидевший ближе, пнул его ногой.

Уже смеркалось, когда грузовик остановился посередине заснеженной пустоши, близко к нему подогнали какой-то фургон, в кузов забрался человек со спортивной сумкой, не тратя время на разговоры, он расстегнул и спустил с плеч Разина куртку. Открыв сумку, вытащил шприц, полный какой-то жидкости. На минуту потянуло свежим морозным ветром, Разин вдохнул его всей грудью, - и стало хорошо. Игла вошла в плечо, сознание снова померкло, вернулась слабость. Его, затолкав в какой-то ящик, перетащили в фургон, Разин слышал, как заработал двигатель, захлопнулись дверцы. Он ощутил себя пылинкой, летящей в темную пропасть, у пропасти не было дна, этот полет мог продолжаться бесконечно долго.

(Продолжение следует)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.