(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 35

Став серьезным, Разин сказал:

- Мы оставили на ферме не только свои пальцы. Там остался труп Эдварда Стрейта, две наших машины. Этим делом будет заниматься не только полиция штата. Слишком много трупов, – это юрисдикция ФБР.

- Эти ниточки их никуда не приведут, - покачал головой Сидорин. - В картотеке ФБР наших пальцев нет. Стрейт не брал с собой документы, его тоже нет в картотеках. Люмина куплена на полицейском аукционе в Нью-Йорке. Там выставляли машины злостных нарушителей движения, алиментщиков и прочих почтенных граждан. Документы оформили на одного наркомана, которому я подарил две сотни на земные удовольствия. Сейчас он вряд ли что-нибудь вспомнит.

- Ну, будем надеяться, что нам повезет.

- Знаешь, я был уверен, что если мы и найдем побрякушки, то не сегодня, и не в этой стране, - сказал Сидорин. - Я решил, что рассказы покойного Нэша – наполовину его фантазия. Он врал, чтобы выгадать время, тогда он бы смог бежать, прихватив наличные. Теперь пора разобраться с Ковачем. Он послал бригаду убийц в Новый Орлеан. Он не успокоится, пока мы живы.

- Возможно.

- Но что-то в этой истории выше моего понимания, - сказал Сидорин. - Зачем Сосновский пытался толкнуть драгоценности именно Моретти, будто он с другими богатыми людьми не был знаком. Когда его обманули, Сосновский пытался скрыть эту историю от Москвы. Хотя знал, что рано или поздно все откроется. Главное, почему Моретти вцепился в эти драгоценности, как черт в грешную душу? И похоронил все, что имел. Дом, бизнес, семью… Ради чего? Он неплохо жил, был упакован до конца дней. И вдруг такое дело…

- Как жил Моретти мы на самом деле не знаем, - ответил Разин. - Задание Сосновского было искать состоятельных покупателей. И он очень старался, чтобы у Москвы не было к нему серьезных претензий. Перед тем, как действовать, Сосновский разузнал о Моретти все, что мог. И кандидат ему понравился. В прошлом Моретти занимался ювелирным делом и хорошо понимал, сколько что стоит. Он был состоятельным человеком и, главное, мог получить у брата большой кредит. Сосновский это знал и предложил лучшее, что у него тогда было. Все вещи в единственном экземпляре, выполнены известными ювелирами. Но Сосновский не предполагал, что его обманут. А сам Моретти с первого взгляда влюбился в эти побрякушки, без памяти влюбился. Это чувство трудно сравнить с любовью к женщине, оно другое, - это болезненная страсть, которая съедает человека изнутри. Пропадает интерес ко всему… Живешь и не видишь ничего, кроме объекта вожделения. И думаешь: почему эти вещи до сих пор не мои?

- Ты встречал таких людей?

- Встречал, - кивнул Разин. - Они могут заложить дом, продать последнее, жить впроголодь, ходить в обносках, но не могут расстаться с тем, что составляет смысл их жизни. Моретти продал свои активы: стоматологическую клинику, заправку и два доходных дома на двадцать квартир каждый. Часть денег отдал. Но кредита Моретти не получил, - брат отказал ему в деньгах. Брат был убежден, что это слишком рискованный бизнес. Поэтому на следующую встречу Моретти пришел с бандитами, которых нанял, - и сорвал банк. Сосновский ничего не сообщил Москве, он знал, что такие ошибки не простят. Для начала его отзовут обратно, сунут его труп в автомобиль и устроят что-то вроде аварии. Он не хотел возвращаться, тянул время и надеялся на чудо…

- Ну, хорошо… А зачем тогда Моретти вернулся в Америку? Он должен был сидеть в Европе, пока все не успокоится.

- Моретти питался слухами. Видимо, однажды пришло известие, что Сосновский пропал. То ли его убили кредиторы, то ли погубили карты, то ли он удрал в Южную Америку. Так или иначе, его больше нет. Моретти перемещался по Европе и считал дни и часы до свидания со своими драгоценностями. Наверное, он сильно изменился за эти годы. Постарел, стал раздражительным. Трясся над каждым центом, часто скандалил с женой из-за того, что она не умеет экономить. Он ругал себя за то, что не вывез ценности из Америки, когда бежал. И считал дни, считал минуты, он ждал этого свидания. Ему казалось, что драгоценности тоже ждут его. Наконец он вернулся. Решив переждать, спрятался на той ферме. А дальше… Все, остановка.

- Ты ведь не можешь знать точно всего того, что сейчас рассказал, - Сидорин закурил сигарету.

- Да, ты прав, нюансы жизни Моретти мне не известны. Но я неплохо знал Сосновского. И, главное, у меня опыт в этих делах, я знаю людей. Когда я увидел Моретти в той комнате, где повсюду валялись таблетки, увидел его желтые погасшие глаза, обрюзгшую физиономию, я кое-что понял. Он ведь далеко не стар, но с трудом поднялся с кровати на дрожащих ногах и пересел на стул. На другом стуле стопкой лежали его вещи: линялые штаны и свитер с дырками. Достаточно взглянуть на эти тряпки, чтобы представить себе последние годы его жизни. Я бы назвал это историей бескорыстной любви…

* * *

Появился Казаков со спортивной сумкой, топором и лопатой, завернутой в хозяйственную бумагу. Разин с Сидориным съели по бутерброду, напились воды. Казаков присел рядом, он волновался, часто смотрел на часы.

- Скоро приедет наш человек, - сказал он. - Вот что… Мы не потащим камушки с собой, - слишком опасно. Полиция наверняка уже расставила посты на дорогах к большим городам. Выборочно досматривают машины. Спрячем все где-нибудь здесь. Через пару дней заберем.

- Тебе решать, - ответил Сидорин.

- Иди со мной, надо найти хорошее место, - Казаков поднялся. – Разин, останься здесь.

Место выбрали на крутом склоне холма, куда люди заходить не будут, можно сорваться вниз и сломать шею. Рядом серый вросший в землю валун, - трудно будет не найти тайник, когда они вернутся. Аккуратно сняли слой дерна, вырыли яму, опустили в нее металлический ящик, лишнюю землю сбросили вниз, дерн положили на место так, чтобы было ровно, распотрошили пачку сигарет, посыпали землю табаком, чтобы собаки или дикие животные не копались.

Поднялись наверх и стали тянуть спички, - кому первому копать могилу. Короткую спичку вытащил Разин. Тут уж особого места не искали, стало смеркаться, надо было торопиться. Разин поплевал на руки и начал. Лишнюю землю на куске брезента таскали к склону и сваливали вниз. Кое-как все закончили, сбросили тело в яму, утоптали землю, сверху уложили квадратики дерна. Еще с утра по радио передавали, что пройдут дожди, значит, нет смысла стараться, дождь исправит то, что не доделали люди. Все оружие, которые было на руках, закопали отдельно, в зарослях кустов.

Казаков ждал своего человека возле дороги, когда появился фургон с логотипом электрической компании, он выскочил и замахал руками. В фургоне были пластиковые емкости с чистящим веществом на основе хлора. Этой жидкостью они облили белый пикап, уничтожая следы, потом столкнули его со склона в ручей. Все трое разделись догола, помылись, надели свежую одежду, натянули комбинезоны и рабочие ботинки. Свою одежду сожгли.

* * *

Водитель, мужчина лет тридцати восьми, всю дорогу молчал. Это был Сергей Дегтярь, который должен был заниматься шифровкой донесений в Москву, но в Нью-Йорке появилось много новых возможностей для связи с Центром, поэтому Казаков решил использовать его в оперативной работе. Дегтярь выглядел колоритно, как старый битник: прямые длинные волосы, брюки с металлическими заклепками и видавшая виды кожанка со множеством карманов и молний. Хозяин фургона любил тяжелую музыку, но пассажиров не донимал, он давно вжился в образ знающего себе цену сурового молчаливого парня.

Еще в Пенсильвании навстречу то и дело попадались машины с проблесковыми маячками, вскоре стоявший на обочине сержант полиции в черной непромокаемой куртке и фуражке с золотистой бляхой, сделал отмашку, приказывая остановиться. Другой полицейский, держа наизготовку дробовик, встал в стороне. Сержант попросил водителя и пассажиров выйти, встать позади фургона, руки поднять и упереться ладонями в кузов.

Вчетвером они мокли под мелким дождиком и думали, что человек с дробовиком может двумя выстрелами уложить всю компанию. Сержант подошел к каждому, и быстро провел личный обыск, проводив ладонью по карманам и складкам одежды. Затем осмотрел кабину, заглянув под сиденья и в бардачок, достал и пробежал взглядом накладную, где было сказано, что бригада выполняла ремонт кабеля высокого напряжения. Через несколько минут он, потерявший интерес к фургону, сказал, что можно ехать дальше. Второй раз их остановили уже на границе штата, на этот раз выходить под дождь не заставляли, ограничились проверкой водительских прав и документов на машину.

До Нью-Йорка добирались каждый своей дорогой. Сидорина высадили в Филадельфии, за три квартала до вокзала, ему предстояло около двух часов ехать на вечернем экспрессе до Центрального вокзала Нью-Йорка, а там остановка автобуса, который будет тащиться до магазина «Ешь и экономь» в Бронксе, а оттуда три квартала до съемной квартиры, - мечты одинокого мужчины с туманным прошлым. Дом в Бронксе был огромным и запущенным, жильцы менялись, переезжая в более благополучные места, запомнить всех соседей по этому муравейнику было невозможно, - Сидорина такой вариант вполне устраивал.

Разина высадили в Нью-Джерси, неподалеку от перрона, где останавливались пригородные поезда. Место напоминало какую-то подмосковную станцию, далекую, ожидающую лета и наплыва дачников. Тут не было зала ожидания, только пустая платформа, а рядом автомобильная парковка. Он дождался поезда, купил билет у кондуктора и через час с небольшим прибыл на тот же вокзал, что и Сидорин. Разин не брал такси, потому что водитель мог запомнить его, сел на автобус, сделал пересадку на другой автобус и вышел раньше на две остановки.

(Продолжение следует)

Добавляйте CСб в свои источники дзен

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: