(Продолжение. Начало книги - здесь)

Чуть стало рассветать, Гончар и компания нашли трассу, через час доехали до поворота на Успенское, водителю приказали возвращаться в Петрозаводск. Двинули вдоль грунтовой дороги, в глубоких колеях стояла вода, схваченная коркой льда. Первой шла Чаркина, одетая в казенную одежду, полученную в Москве, - синий плащ из клеенки и резиновые боты. Она довела до околицы, оттуда - в обход, огородами к дому покойного пенсионера Терентьева.

Дом оказался большим, не крашенным, в этих краях почти все дома - основательные, из круглого леса, иногда под тесовой крышей, - и все как один не крашенные, краска - удовольствие дорогое. Группа остановилась за домом, дядя Гена с Иваном Ивановичем встали под окна. Стас Лыков с Чаркиной затаились за сараем. Гончар поднялся на заднее крыльцо, постучал. Правую руку он держал под плащом, готовый, если что, выхватить ствол и выстрелить через дверь. Послышались шаги, мужик прокуренным голосом спросил, кто пришел и чего надо.

Гончар хотел ответить, что свои, из Москвы, но передумал, сказал, что он рыбак, в прошлом году оставлял у пенсионера Терентьева снасть, - сейчас забрать нужно. За дверью послышались шаги, человек куда-то ушел, потом вернулся и глухим голосом ответил, что пенсионер Терентьев скончался пять лет назад, если нужна снасть, то с ним, с покойным, прямо сейчас запросто можно организовать встречу. Пришлось назвать свое имя и цель приезда. Человек снова ушел, вместо него вернулся другой мужик, открыл дверь, впустил Гончара, приказал предъявить документы.

Все приезжие вошли в дом, сели в горнице, кто на деревянную лавку, кто возле окон, занавешенных марлей. Оперативник, открывший дверь, был долговязым мрачным дядькой, черноволосым с проседью, с длинной шеей и острым кадыком, - капитан Евгений Осипов. Другой опер пониже ростом и помоложе, курносый, с голубыми глазами, веснушками на круглой физиономии. Веселый и шустрый, он часто улыбался. Гончар точно его фамилии не запомнил, - то ли лейтенант Лещенко, то ли Лещев. Он откликался на прозвище Лещ.

Осипов доложил, что с шестнадцати часов вчерашнего вечера никаких изменений нет. Вечером и ночью свет в доме зажигали трижды, всего на две-три минуты. Но кто там, отсюда не разглядеть. Кто-то выходил на двор, но не с переднего, а с заднего крыльца, - в темноте светил фонарикам. На этом доклад закончился.

- Ты в госбезопасности давно? - спросил Гончар.

- Двенадцать лет, - когда Осипов говорил, кадык на худой шее двигался сверху вниз. - Без одного месяца тринадцать. Да, несчастливое число.

- А мне на тринадцать всегда везло, - сказал Гончар. - Откуда к нам?

- Из милиции, из уголовного розыска.

- Женат?

- Так точно. Двое детей, школьники.

Тут разговор оборвался, - появилась хозяйка, сухая плоская старуха, некая бабка Степанида или просто Стеша. Она молча осмотрела гостей, покачала головой, что-то буркнула себе под нос. Поджала губы и исчезла в закутке за печкой. Даже не спросила из вежливости, не хотят ли приезжие люди с дороги чая выпить. Гончар сидел у окна на табуретке, смолил сигарету и смотрел на улицу. Дом, где предположительно мог находиться Борис Зотов, стоял через дорогу, наискосок справа. Перед ним палисадник, обнесенный штакетником забора. На дорогу выходили три окна и крылечко, довольно высокое, с перилами, под покосившимся навесом.

Окна темные, без света, но над трубой клубится серый дымок, - значит, кто-то в доме есть. Широкая улица, разбитая лесовозами, раскисла от дождя. Гончар некоторое время раздумывал, что делать. Ситуация простая. И решение должно быть простым, - тут мудрить не надо. Осипов сосед. Увидел дым, пришел спросить, кто в доме обосновался, может, чужие. Интересно, что ответит Борис Зотов. Гончар внимательно посмотрел на Осипова, - да, в своей рабочей куртке, покрытой россыпью мазутных пятен, ватных штанах и толстой фуфайке, он похож на местного деревенского мужика. Гончар поставил задачу и спросил, есть ли вопросы. Осипов проверил пистолет, закурил. Он постоял, надел кепку и вышел за порог.

В эту минуту Гончар почувствовал беспричинное волнение, почему-то захотелось окликнуть и вернуть этого высокого дядьку, немногословного и простого, и пойти самому. Из окна было видно, как Осипов переходит дорогу, вот он толкнул калитку, поднялся на крыльцо.

* * *

Похороны преступного авторитета Игоря Морозова собрали много народу, на кладбище было не протолкнуться. Для поминок арендовали ресторан в пригороде Москвы. Но Олег Пронин, ближайший друг и помощник покойного положенца, и еще пять человек дождались окончания отпевания в церкви и сразу ушли, даже не присутствовали на погребении. Они сели в две «Нивы» и поехали в деревню Успенское, - путь неблизкий, надо было торопиться. На трассе, уже в Карелии, они посадили в машину местного парня, некоего Наума, который должен был показать дорогу.

Добирались окольным путем, в объезд. Прибыли в сумерках, загнали машины в лес, вытащили из багажника два ящика консервов и спальные мешки, к дому подобрались сзади, сломали замок и вошли. Сразу стало ясно, что Борис Зотов здесь пока не появлялся. Дом оказался большим, но сырым, запущенным. Вечер просидели впотьмах, свет включали пару раз, возле окон старались не курить, чтобы с улицы не видно было. Но печь пришлось истопить, иначе в холодном доме можно до смерти замерзнуть. Разговаривали мало, в основном о Зотове, приедет он или нет. Как ни крути, - вероятность есть. Не случайно же выпала бумажка с этим адресом.

В Москве навели справки. Оказалось, что дом принадлежал родственнице женщины, с которой Зотов когда-то состоял в близких отношениях. Эту бабу Антонину Чаркину в городе найти не удалось, на ее московской квартире на звонки никто не отвечал, на работу она последние дни не приходила и не звонила, сослуживцы не знали, куда она пропала, где ее искать. Единственный столичный родственник, двоюродный брат, школьный учитель математики, - тоже ничего не знал.

С Борисом Зотовым - ситуация совсем странная, запутанная. Ползли слухи, которые позднее подтвердились, что его жена Галя убита, а сам он исчез, как сквозь землю провалился. И кажется, - он первый подозреваемый. Один мент, подполковник из ГУВД Москвы, слил информацию, что Бориса ищут за убийство жены. А он где-то прячется, возможно, уже не в Москве. Если сопоставить все факты, можно сделать вывод, что Борис бежал вместе с этой Антониной Чаркиной, бывшей любовницей, и теперь со дня на день наверняка объявится в Успенском. Пронин решил не дожидаться новостей в Москве, а выехать на место.

Утром дом опять выстудился, но с печью решили обождать до вечера. Сели вокруг длинного самодельного стола, перекусили, попробовали перекинуться в буру, но не пошло. Включили транзистор, слушали музыку и московские новости, ждали. Вадим Агапов, он же Резаный, остался за столом, он раскладывал пасьянс, улыбался каким-то своим мыслям и поглаживал бороду, скрывавшую шрамы на шее и щеке. Иногда он посматривал в окно и снова принимался за карты. Резаный думал, что Борис сюда не явится. Он наверняка заметил, что потерял бумажку с адресом. Если у него и были планы залечь здесь на дно, то он наверняка хорошенько об этом подумал и поменял решение, - верх взяла осторожность. И выбрал какое-то другое место, поспокойнее и подальше.

Но Резаный не высказывал вслух эти мысли. Ему уже пару раз напоминали, что тем вечером, когда на съемную квартиру заявился Борис и запросто положил несколько человек из своей пушки, - он, Резаный, не оказал сопротивления. Сидел на своем стуле, вжав голову в плечи, и смотрел, как убивают друзей. С другой стороны, - это любому дураку понятно, - что он мог сделать голыми руками против ствола? Ну, пристрелил бы Резаного этот псих, неужели кому-то стало от этого лучше, легче на душе? Никто из парней вслух его трусом не назвал, но это несказанно слово «трус», оно было где-то рядом, совсем близко, словно в воздухе висело. Не хотелось, дать повод, чтобы его сейчас заподозрили в малодушии. Поэтому Резаный хранил молчание и перекладывал карты.

Оторвался от своего занятия, посмотрел в окно и присвистнул. От дома через дорогу в их направлении шагал какой-то долговязый мужик в синей рабочей спецовке и кепке.

- Глядите, - сказал Резаный. - Идет какой-то хмырь.

- Местный алкаш, - сказал кто-то. - На бутылку не хватает. Скажет: добавьте рубль.

- В деревнях люди экономные, на водку деньги не выбрасывают, - ответил Резаный. - Тут самогон.

Со своего спального мешка поднялся Олег Пронин, встал у окна и сказал.

- Похож на мента. Что ж… Надо впустить.

(Продолжение - Глава 61)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.