Ревность. Глава 9 (начало книги здесь)

За долю секунды Жаркий понял все, он схватил за шею женщину, заходившую в кафе следом за ним, оттолкнул ее, пнул ногой стеклянную дверь и выскочил на улицу. Женщина оказалась на полу, лопнуло нитка ожерелья, белые шарики жемчуга раскатились как сухие горошины. Девяткин вскочил на ноги, повалив стул. Он бросился к двери, поскользнулся на жемчуге и едва сохранил равновесие.

Жаркий, лавируя между автомобилями, перебежал на противоположную сторону. Помчался по тротуару и свернул в первый переулок, который вел к Цветному бульвару. Девяткину не повезло. Поток машин был таким плотным, что сначала пришлось отступить, а потом просто броситься под колеса в надежде, что водитель успеет затормозить. Машина остановилась слишком поздно, Девяткин повалился на капот, иначе оказался бы под колесами. Заскрипели тормоза.

Он скатился на горячий асфальт, ударившись плечом о бампер. Увидел перекошенную от бешенства физиономию водителя. Он вылез из машины, что-то орал и размахивал кулаками. Девяткин не слушал. Не чувствуя боли в разбитом колене, бросился вперед, не разбирая дороги, помчался по тротуару. Лавируя между пешеходами, пробежал два десятка метров.

Свернув в первый переулок, помчался не по узкому тротуару, а по проезжей части, пустой от машин. Он увидел Жаркого, когда уже решил для себя, что потерял его. Жаркий бежал слева по тротуару. Видимо, перед тем, как зайти в кондитерскую, он бросил машину где-то здесь и прошелся по переулку, проверяя все ли в порядке. Это был крупный мужчина лет сорока, ростом сто девяносто сантиметром и весом никак не меньше ста килограмм, при этом довольно шустрый, бегает быстро. Его курчавые русые волосы дрожали на ветру.

Девяткин бежал что есть силы. Из груди вырывались хрипы, казалось, что легкие горят огнем и вот-вот случится приступ удушья, который кончится смертью. Он думал, что Жаркий не курит. Еще он подумал, что пока у него, Девяткина, есть выбор: бросить курить или уйти из полиции. И этот выбор надо делать как можно скорее. Может быть, уже сегодня.

Жаркий наскочил на единственного пешехода, старика в шляпе, сбил его с ног, затем метнулся в сторону, выскочил на проезжую часть и побежал еще быстрее. Девяткин, услышав за спиной звук работающего двигателя, хотел бросить взгляд за спину, но не смог. Он разогнался так быстро, что не было возможности оглянуться назад, иначе легко споткнешься и пропашешь носом асфальт. Чувство опасности появилось мгновенно, без причины, неясная тень легла на душу, заслонив собой весь мир.

Он оттолкнулся от асфальта подметками ботинок, прыгнул в сторону, чудом попал в узкое пространство между двумя машинами, стоявшими вдоль бордюрного камня. Мимо, не притормозив, промчался черный седан с номером, замазанным грязью. Девяткин ударился об асфальт уже разбитой коленкой и тут же вскочил.

Теперь видно, как машина поравнялась с Жарким, распахнулась задняя дверца. Девяткин остановился, расстегнул барсетку, висевшую на запястье. Пальцы легли на рукоятку пистолета и спусковой крючок, он выключил предохранитель. Жаркий потянул дверцу на себя, приподнял ногу, чтобы залезть в салон. Девяткин обхватил пистолетную рукоятку обеими ладонями. Он подумал, что сейчас нужно сделать предупредительный выстрел, так положено по закону. Надо поднять ствол вверх и выстрелить в воздух. Но в запасе не осталось лишней секунды.

Указательный палец медленно согнулся. Выстрел оказался негромким. Опорная нога Жаркого подломилась, будто он оступился и оказался на коленях. Хватаясь за дверцу, медленно поднялся. Снова приподнял ногу, чтобы залезть в машину, но не смог. Девяткин сделал второй выстрел, на этот раз в воздух. Жаркий оглянулся на своего преследователя, вцепился мертвой хваткой в распахнутую дверцу, повис на ней.

Девяткин прибавил скорости. Машина тронулась с места и поехала. Жаркий что-то закричал. Машина поехала быстрее, Жаркий не отпускал дверцу, его ноги волочились по асфальту. Машина рванула вперед, дверца вырвалась из рук словно намыленная, Жаркий перевернулся через голову и остался неподвижно лежать на мостовой.

Подбежав, Девяткин опустился на колени, прижал кончики пальцев к шее Жаркого и перевел дух: пульс есть, жив. Пуля попала чуть выше лодыжки, сломала кость и вырвала кусок мяса. Кроме бумажника и связки ключей в карманах Жаркого ничего не оказалось. Он пришел в себе, открыл глаза и застонал, то ли от боли, то ли от страха.

- Ну, напугал, - выдохнул Девяткин. – Я уж думал… А он живой.

Через минуту притопали трое оперативников в штатском. Один из них протянул раскрытую пачку сигарет. Девяткин подумал, что с пагубной привычкой он начнет бороться со следующей недели, а еще лучше - первого числа следующего месяца, и сигарету взял.

* * *

Радченко проснулся ночью от телефонного звонка. Он пошарил рукой по тумбочке, взял трубку. Будильник со светящимся циферблатом показывал четыре утра. Радченко подумал, что разница во времени с Россией сейчас восемь часов. Голос адвоката Эдика Волкова звучал совсем близко.

- Дима, это ты?

- Ты звонишь в четыре утра, чтобы задать этот вопрос?

- У вас четыре? Черт побери. Я почему-то думал… Извини ради бога. Давай я перезвоню позже.

- Не надо, я уже проснулся. Что-то срочное?

- Нет, но… Я был уверен, что у тебя день. Хотел просто поболтать. Спросить, что и как.

- Не темни.

Радченко подумал, что Эдик Волков - парень неглупый. И к тому же прекрасный адвокат, который специализируется на бракоразводных процессах. Он не станет звонить на другой конец земли, за семь тысяч километров, чтобы потрепаться о погоде, - и проснулся окончательно. Время Эдик, разумеется, не перепутал, он знал, который час на Восточном побережье, но не захотел ждать, значит, информация того стоит.

- Говори, что стряслось.

- Ну, старик, мне не хотелось грузить тебя неприятными известиями. Особенно ночью. Но мы друзья. Я подумал и решил, что надо позвонить. А там уж сам решай, что делать. Вчера я сидел с одним клиентом в ресторане «Прага». В соседнем зале видел твою жену с хорошо одетым мужчиной.

Через пять минут Радченко знал всю историю. Волков так подгадал, что дважды оказался в туалете как раз в тот момент, когда мужчина мыл руки. Лицо довольно приятное: прямой нос, мужественный подбородок, седина на висках приятно дополняет портрет. Часы из белого золота на кожаном ремешке, шикарные, но без лишнего пафоса. Обручального кольца нет. Вместо него перстень из белого золота с крупным бриллиантом, карата полтора, не меньше. Спортивный твидовый пиджак и темно-зеленая сорочка из натурального шелка. Его немного портит плешь, чтобы ее скрыть, мужчина зачесывает волосы на макушку. И еще какие-то странные суетливые манеры. Будто он все время спешит, поэтому старается все сделать очень быстро.

Мужчина не курит и не злоупотребляет спиртным. Кто он по профессии сказать трудно. Это может быть модный ландшафтный дизайнер или, скажем, специалист пор подбору кадров в иностранные фирмы. Но не человек творческой профессии, не бывший спортсмен, не чиновник, не государственный служащий. У тех много денег, но одеваться со вкусом они никогда не научатся.

Еще у него хорошие манеры и язык подвешен. Он щебетал, как птичка, а Галя слушала, раскрыв рот. Да в зале царил полумрак, но на столиках поставили светильники, поэтому наблюдатель находился в выгодном положении. Его незаметно, зато он видит все. Галя не разглядела, что Волков где-то рядом и с интересом посматривает в ее сторону. Впрочем, она была слишком увлечена кавалером, чтобы кого-то замечать.

Выглядела она шикарно, новая прическа, платье… В первом часу ночи к подъезду ресторана подогнали надраенный до блеска белый «Мерседес», парочка заняла заднее сидении и отбыла. Да, известие неприятное. Но Волков образцовый семьянин, муж и отец двух детей, всегда грудью стоял за нравственность, особенно женскую. Впрочем, он не знает всех знакомых Радченко и его супруги. Может тот мужчина коллега Галины или… Нет, человека, подходящего под это описание, Радченко вспомнить не смог.

- Какое на ней было платье? – спросил он.

- Длинное. Терракотовое, открытая шея и плечи. Кажется, от Шанель. И еще…

- Да, уже понял. А что за драгоценности на шее? Я так понимаю, что на пальцах не разглядел.

- Верно, на пальцах и запястьях не разглядел. На шее драгоценностей не было. Только бижутерия, зеленые крупные камни.

- Да, да, - рассеяно кивнул Радченко. – Зеленые крупные камни… Это я дарил.

- Ты в порядке, старик?

- Чувствую себя персонажем анекдота, из серии «муж уехал в командировку»…

- Будут какие-то поручения?

- Не сейчас, старик. Дай мне время подумать. Спасибо, что позвонил. Черт тебя побери.

* * *

Около часа Радченко лежал в темноте и старался заснуть. Он увидел, как в узкое пространство между задернутыми шторами начал пробиваться свет зари. Этот свет оказался серым, мертвенным. С ночи побережье накрыли низкие облака. Дождь, который едва накрапывал ночью, под утро разошелся. Радченко задремал и проснулся около семи.

Он раздвинул занавески и наблюдал, как, мужчина и женщина средних лет, бросив машину на стоянке, спешат к гостинице. Мужчина катил за собой здоровенный чемодан, плечо оттягивала объемная сумка на ремне. Женщине достался чемодан поменьше. Зонтика у них не было, поэтому, прошагав каких-то сто ярдов до входа в отель, успели промокнуть до нитки. Радченко позвонил в аэропорт Дуглас и спросил, не будет ли отложен по погодным условиям рейс до Лос-Анджелеса. Ему ответили, что самолеты, несмотря на дождь, пока вылетают без задержки.

Он сложил в небольшой чемодан, две пары летних брюк, шорты, несколько спортивных рубашек и разные мелочи, застегнул молнию. Некоторое время он сидел на стуле, смотрел на стекло, по которому ползли дождевые капли. Мысли вернулись к той же теме. Радченко думал о том, почему жена глубоким вечером сидит в ресторане с каким-то мужчиной. Накануне он около десяти минут разговаривал с Галей по телефону. Жена сказала, что погода стоит прекрасная, сын Максим сейчас наигрался и задремал у телевизора.

Ближайшие выходные она с ребенком проведет на даче. В гости обещала приехать Вика, бывшая подруга жены по институту, ныне менеджер крупной пищевой компании. Он спросил: Вика будет одна. Жена ответила: возможно, с ней приедет новый приятель, Дима с этим парнем не знаком.

Радченко волновался, мысли путались. Он ждал от Гали рассказа о вчерашнем вечере и какого-то объяснения, но жена не сказала, что была в ресторане и выбрала себе в провожатые мужика, который старше ее лет на десять. Так уж сложилось в их семье: секретов друг от друга нет. Разумеется, Галя знала заранее о предстоящем походе в ресторан, в этом нет сомнений, - столики в Праге заказывают минимум за неделю. Да, странно… Необычное времяпрепровождение для замужней женщины, чей муж в отъезде.

Разговор закончился. Он провел ладонью по лицу и подумал, что забыл побриться. Распаковал чемодан, вытащил бритву и некоторое время стоял перед зеркалом в ванной комнате, водил лезвием по лицу пока не порезался. Он вытащил из чемодана одеколон и прижег царапину на подбородке.

* * *

Было четверть двенадцатого, когда он постучал в дверь Джона Уолша. Напевая что-то, Джон бродил по номеру от шкафа к открытому чемодану, лежавшему на кровати.

- Что такой грустный? – спросил Уолш.

- Не грустный, - ответил Радченко. – Задумчивый.

- И о чем ты думаешь?

- Так… О разном.

Из гостиницы до аэропорта в городе Шарлотт добирались на лимузине старика Наумова. Вылет все-таки задержали почти на час. Радченко и Уолш коротали время, разглядывая высотные дома Шарлота, торчавшие среди плоской равнины и хорошо видные через витрину терминала. И еще военных, солдат и офицеров одной из крупнейших баз армии США, располагавшийся здесь, в Северной Каролине.

Кажется, треть пассажиров, находившихся в аэропорту, служили в Форте Брэг и носили летнюю форму. Солдаты как на подбор были атлетически сложенными парнями, с которыми никому не захочется мериться силой. Радченко от нечего делать стал выглядывать старших офицеров в возрасте от сорока до пятидесяти. И отметил про себя, что мужские фигуры, пожалуй, можно назвать безупречными. Кажется, в них нет ни единой унции жира, не видно толстых задниц, а грудь заметно шире живота. Радченко перебрал в памяти знакомых офицеров из России, вздохнул и с грустью подумал, что у его друзей с пропорциями тела все обстоит хуже, значительно хуже. С точностью до наоборот.

Когда тучи над аэродромом немного разошлись, объявили посадку. Радченко устроился возле иллюминатора, выпил банку содовой и задремал.

(Продолжение здесь)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.