(Продолжение. Начало здесь)

Глава 18

Разин проснулся чуть свет, штора была не задернута, подумал, что на улице дождь, в квартире холодно. Можно спать еще хоть час, даже два, но вряд ли получится. Он прошел на кухню, зажег свет, переставил на пол со стола три пустые бутылки «Экстры» и четыре пивные «Ячменного колоса». Выпил теплого чая с сахаром. Встав на табуретку, вытащил с антресолей мягкий чемодан, дамский, кремового цвета, ‒ блестящий, как елочная игрушка, ‒ с большими хромированными пряжками и серебристыми ремешками.

Четыре приличных женских чемодана были уже проданы, а мужской «Самсонит», черный с хромированными полосками, месяц пылился в починке. Разин вытянул длинную коробку с женским австрийскими сапогами, крест-накрест перевязанную веревкой. С чемоданом прошел в гостиную. Он раздвинул шторы, включил свет, постоял минуту, успев подумать, что вот эту шестнадцати-рожковую хрустальную люстру с подвесками и висюльками, купленную в Праге, наверное, тоже придется продать. И вместо нее купить то, что можно купить в московском магазине: какой-нибудь копеечный плафон а-ля слоновье яйцо или штампованную тарелку из каменного века.

Он положил на диван раскрытый чемодан, стал шарить в шкафу, выбирая вещи, которые можно сдать в комиссионный магазин, комиссионка как раз по дороге, на Проспекте Мира. Три чуть поношенных свитера, блузки, кофта из ангоры с цветами, французское демисезонное пальто с накладными карманами и воротником стоечкой. Он постоял в раздумье, место в чемодане еще оставалось, нагнулся и выбрал две пары туфель, одни лодочки с лаковым верхом, другие ‒ модерновые, на танкетке из грубой кожи, с множеством медных заклепок. Мечта любой модницы, у которой есть джинсы.

Через полчаса он спустился вниз, мысленно умоляя создателя, чтобы тот избавил его от встречи с соседками, но едва открыл дверь и шагнул за порог подъезда, встретился глазами с Варварой Ивановной, женой отставного генерала КГБ и другой женщиной помоложе, вдовой генерала из Генштаба. Машина Разина стояла здесь же, у подъезда. По привычке, инстинктивно усвоенной после кончины жены, он сделал скорбное лицо, поздоровался, женщины выдержали паузу, переглянулись и ответили на приветствие. Он открывал багажник, спиной чувствуя их взгляды.

- Давайте я чемодан подержу, - Варвара Ивановна шагнула вперед. - Вам ведь неудобно. Вы переезжаете куда-то?

- Нет, просто вещи перевожу.

- А-а-а… Вон оно как. Вещи… Ну, бог в помощь.

Он открыл багажник, полный инструмента и ветоши, и решил пристроить вещи в салоне. Он подумал, что Варвара сейчас спросит про тестя, почему здесь долго не показывается, ведь это его квартира. И она действительно вспомнила тестя, сказала, что тут все по нему скучают, ждут обратно. Каждый раз соседки почему-то вспоминают тестя, будто у них с ним какие-то особые близкие отношения.

По дороге разошелся дождь, зарядивший еще с ночи, в такое время хорошо бы посидеть дома, но Разин ехал хлопотать о надгробье для покойной жены. Контора Мосмраморфото, занимавшаяся распиловкой гранита и мрамора, созданием крестов, могильных плит и цветников, находилась далеко за кольцевой дорогой, в такой местности, куда и в хорошую погоду на машине лучше не соваться. Но в этот день удача сопутствовала Разину, он благополучно проехал по разбитому асфальтовому шоссе, взял налево по обочине, где не было жидкой грязи и прорвался через самые опасные места. Он не первый раз ездил сюда и знал, что и как.

Он свернул с грунтовки и поехал вверх по темной прошлогодней траве, через кусты чертополоха, потом сделал крюк и посуху сзади подъехал к конторе. Разин давно усвоил: если хочешь попасть к начальнику, который принимает редко и по записи, выбирай плохую погоду. Дом был двухэтажным, кособоким, потемневшим от старости и бесконечных дождей. В стороне на взгорке торчали две каменные глыбы, за ними длинные дощатые постройки, что-то вроде сараев, ветер доносил визг дисковой пилы.

У крыльца стоял «уазик» и «волга» начальника конторы. Разин в три прыжка достиг крыльца, остановившись под навесом. За спиной хлопнула дверная пружина, Разин, никого не встретив, поднялся на второй этаж, толкнул дверь приемной и втиснулся в комнатку, вмещавшую шкаф, два кресла, горшок герани и письменный стол. Секретарша, миниатюрная женщина лет сорока, подняла глаза от пишущей машинки, улыбнулась, но не успела и слова сказать, Разин толкнул плечом директорскую дверь и закрыл ее за собой.

* * *

За столом сидел здоровый дядька с красным обветренным лицом, в еще не просохшем плаще. Видимо, заглянул ненадолго. Разин уже знал, что в конторе сменился руководитель, но видел этого человека впервые и сразу решил, что в жизни перемен много, и к добру, и к худу, но эта перемена ‒ точно к худу. Он представился, сказал, что приехал посмотреть на гранит для надгробья, его обещали привезти. Хозяин кабинета усмехнулся каким-то своим мыслям, не поднимаясь, протянул огромную красную, будто сваренную в кипятке, ручищу. Кивнул на свободный стул, сказал, что он новый директор конторы Бакланов Серафим Юрьевич, и попросил зажечь свет.

Разин сел и повторил, что он полтора месяца назад уже привозил письмо из министерства Внешней торговли, а сейчас, как договаривались, приехал посмотреть камень для надгробья. Бакланов отвернулся к окну и нахмурился.

- Значит, у тебя жена…

- Совсем молодая, - кивнул Разин.

- Понимаю, люди с радости сюда не приходят. Вот и ты тоже…

Появилась пачка «Столичных», над столом повисло облако табачного дыма, затянувшись, Бакланов разогнал дым ладонью. Кажется, он всех на свете называл на «ты».

- Кстати, у меня не так давно тоже жена умерла, Алевтина. Да, в рассвете сил. Красавица… Только вспомню, - и слезы на глазах. Вот так. И после ее кончины я с письмами не бегал по инстанциям. Чего просить? Вторую жизнь? Не дадут, а больше ничего не нужно. Погибла и не вернешь… Такие пироги, дорогой товарищ.

Бакланов говорил как-то бойко, весело, будто это прискорбное событие, кончина жены, его чем-то забавляло. Он привстал, протянул руку, достал с дальней открытой полки скоросшиватель и стал шелестеть бумагами.

- Вот письма от государственных и партийных организаций, - Бакланов сделался серьезным, он водил толстым пальцем по машинописным строчкам, будто боялся потерять, где читает. - Вот со Старой площади, из Мособлисполкома. Надо помочь в изготовлении памятника из темного гранита. А вот это от ваших соседей, из Министерства иностранных дел. У старшего референта умерла старуха мать. А я должен помочь… Чем? Стать ему второй матерью, референту этому?

- Насчет меня в вашем главке все решили. Иначе бы я не приехал.

Бакланов не услышал.

- Вот, взгляните, - он раскрыв второй скоросшиватель. - Письмо за подписью генерального директора ТАСС, у специального корреспондента родственник дуба врезал. Вот из Моссовета, вот из Госснаба, из министерства легкой промышленности… И для всех я должен разбиться в лепешку. А вот ваше письмо, из министерства Внешней торговли. «Прошу помочь в изготовлении…» И так далее. Вокруг начальства много, плюнешь – обязательно попадешь в начальника. А я один. И не могу для всех стать кормящей матерью.

- Мы уже договорились с Осадчим. Он подписал все документы. Нам осталось решить, что будет вырезано на полированном граните. Лицо жены, то есть ее портрет по фотографии. Ну, парочка гвоздик…

- Слушай, не поминай в этих стенах Осадчего. Что б ему… Он дров наломал, а мне отвечать? Большие люди из обкома партии за него слово замолвили. Поэтому он еще на свободе. Меня вызвали в главк и сказали: всю филькину грамоту, все, что Осадчий подписал, выбросить в мусор. Вот так… Я вам соболезную. Гранит, чтобы вы знали, - строго фондируемый материал. Пишите письма хоть целый день, - гранита не дадут. Ни на один кубометр. Тебя поставят в очередь. Нет, не с простыми смертными. А вот с этими товарищами, из папки. В льготную короткую очередь. Через какое-то время получите памятник. Два-три года можно подождать. Еще вопросы?

Разин залез во внутренний карман, достал комитетское удостоверение, раскрыв его, сунул под нос Бакланова. Тот внимательно прочитал и сделал вид, что он воробей стрелянный, красной книжечкой его не испугаешь, и вообще, - сейчас не тридцать седьмой год. Высморкался в платок и сказал:

- Майор КГБ… Ты же вроде из министерства…

- Я на двух работах кручусь. Ты меня хотел разозлить и разозлил. На обратной дороге заеду в одну контору и поинтересуюсь… Откуда ты такой взялся. У тебя наверняка биография интересная. И приведу к тебе хороших ревизоров.

Разин сделал вид, что собирается подняться и уйти, Бакланов встал первым.

- Ладно, майор, не горячитесь. Пойдем, материал посмотрим.

* * *

Дождь перестал, ветер затих и стало светлее. Они вышли на задний двор, где перед мастерскими на деревянном настиле лежала гранитная глыба до плеча Бакланову, с одной стороны уже ровно обрезанная и отполированная. Бакланов, наклонившись, вгляделся в фактуру камня, сжал кулак и поднял большой палец.

- Вот такой материал, - сказал он. - Портрет сделаем. Под портретом пару гвоздик. Или, хочешь, сделаем ее цветную фотографию на фаянсе? Нет? А тут будет цветник. Метр сорок на семьдесят. В лучшем виде. Доволен?

- Еще бы…

- Слушай, просьба есть. У моей жены новая машина, «лада» седьмая. Мне нужна японская магнитола с колонками, ну, все как полагается. Желательно «сони». Десяток кассет, фирменных. Музыку мне ребята запишут. И еще чехлы, пятнистые, с ворсом… Я такие видел у одного… Ну, вроде из леопардовой шкуры. Жена спит, а у меня нет валюты, чтобы эти чертовы леопардовые чехлы купить.

- Ты говорил, что жена скончалась?

- Майор, не ловите меня на слове. Господи… Та скончалась, скоропостижно. Но на земле есть и другие женщины. Приезжайте через неделю, внесете в кассу две тысячи пятьсот. За музыку и чехлы я рублями отдам, - без вопросов. Ну, сколько скажешь.

Из мастерских вышли работяги в комбинезонах, ждали от Бакланова какой-то команды, но тот в их сторону не посмотрел. Проводил до машины московского гостя и стал показывать, как лучше добраться до шоссе, не выезжая на старую грунтовку.

Новая дорога на Москву, которую показал Бакланов, была асфальтированной. Проехав пару километров, Разин свернул к длинному дому без окон, видимо, раньше там помещался коровник, а сейчас склад. Одна створка ворот была распахнута. Встретил его дядька в ватнике и резиновых сапогах. Разин достал из кармана плаща поллитровку «пшеничной» и спросил, нет ли на складе азотированной селитры. Оказалось, что есть. Мужик, не набивая цену, дотащил до машины и бросил в багажник четыре мешка по двадцать килограммов и получил свой бонус.

(продолжение следует)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: