(Продолжение. Начало книги - здесь)

В середине рабочего дня Борис, вернувшись из столовой, сидел за столом в кабинете и перечитывал сценарий праздничного концерта «Комсомол - моя семья». Болела голова, он трогал пальцами основание шеи, здесь под засохшей болячкой образовалась внутренняя гематома. Шея отекла так, что голову больно повернуть. Надо было вчера ехать в больницу, чтобы врач посмотрел, но сейчас на это нет времени. Авось, так заживет. Борис откидывался на спинку кресла, закрывал глаза. И тогда он видел человека, стоявшего на коленях, рубаха разорвана на груди, руки связаны за спиной. Человек открывал рот, что-то хотел сказать, но слов не было. Рядом лежал Дато, его залитое кровью лицо было неподвижным, открытые глаза уже остекленели.

Время от времени Борис наливал в стакан воду из графина, выпивал ее, жажда проходила, но всего на пару минут. Он снова и снова вспоминал слова Морозова. Касательно дружбы с Полом Моррисом, их отношений… И становилось страшно до тошноты, до слабости в руках, даже боль пропадала, - хоть бросай все и беги, куда глядят глаза, куда несут ноги. Противная штука этот страх… Но с ним надо справиться. Что и откуда может знать Морозов? Ответа нет. И гадать бессмысленно. В таких случаях надо готовиться к худшему, - Морозову известно… Да, да, это самое.

Борис пытался отвлечься работой. Он дочитал до того места, где строй из десяти пионеров барабанщиков выходит на авансцену, дети одеты в белые рубашки и красные галстуки. Впереди строя шагает звеньевой, рослый мальчик с моделью самолета в руках. Звучат барабаны, трубят горны. Дети скандируют: «Мы берем с коммунистов пример». Музыка смолкает. Звеньевой поднимает модель самолета над головой и громко произносит, обращаясь к залу: «Мой папа летчик. Я мечтаю стать летчиком».

Борис представил себе мальчика с самолетиком и головная боль усилилась. Безнадежно тупой сценарий мог вогнать в меланхолию даже самого убежденного оптимиста. Но переписать, хоть как-то исправить это убожество уже не было времени, - на носу юбилей комсомольской организации, выбросить сценарий в макулатуру в корзину - тоже нельзя. Все уже согласовано на самом верху, афиши заказаны в типографии, арендован концертный зал «Россия», а предварительная продажа билетов начнется уже через месяц-полтора. Утешала одно: чем глупее, пошлее и бездарнее концерт, тем легче его принимает ответственная комиссия министерства культуры и ЦК КПСС, - в конце концов, - это главное.

Зазвонил телефон, Борис снял трубку и услышал голос Антона Быстрицкого:

- Не думал застать вас на работе, какой вы молодец, что вышли. Я за вас всю ночь волновался. Если бы знал, что наш пикник закончится таким конфузом… Как вы себя чувствуете? Тошноты нет? Не мутит?

Хотелось сказать правду: сильно, по-настоящему затошнило только сейчас, от твоего голоса. Борис потрогал рану на затылке, откашлялся в кулак и сказал:

- Не стоит разговора. Обычная царапина.

- Вот и хорошо. И слава Богу. Значит, сотрясения нет. Сегодня разговаривал с Игорем. Ему очень неудобно. Он попросил принести извинения за вчерашнее происшествие. И еще очень просил встретиться с вами. Ну, один на один, без посторонних, и кое-что передать от него. Я помню, что вы в Америку улетаете… Но разговор много времени не займет. Я в десяти минутах от вашей работы. Есть такой ресторанчик на улице Разина… Запишите адресок.

Борис с облегчением отодвинул папку со сценарием концерта, поднялся на ноги.

* * *

Ресторан был небольшим, народу в середине дня немного. За дальним столиким скучал Быстрицкий. Он поднялся навстречу, широко улыбаясь, завладел рукой Бориса и долго тряс, мял ее, и выпустил только для того, чтобы отодвинуть стул и помочь гостю лучше устроиться. Быстрицкий сказал, что насчет закуски уже распорядился, сейчас принесут, и голову не мешало бы поправить после вчерашнего, чисто символически, - всего по сто пятьдесят для бодрого настроения. Горячее пусть Борис сам выбирает, здесь неплохо кормят.

Отбарабанив вступление, Быстрицкий заметно погрустнел, сказал, что ему вечно в жизни выпадает сухарь черного хлеба, когда другим достаются сладкие пряники. Иногда к Быстрицкому друзья обращаются со странными просьбами, только из уважения к хорошим людям он соглашается похлопотать. Вот и сейчас Игорь поручил ему этот трудный разговор, хотя мог бы и сам потолковать. Впрочем, в жизни бывают проблемы, которые легче решать через третьих лиц. Борис оборвал его на полуслове.

- Перед тем, как мы начнем. Что случилось, когда я лежал с пробитой головой? Ну, с этими двумя несчастными? С Дато и вторым мужчиной, который был связал проволокой?

- Их увезли. Ну, пойми, это не наши дела. Их немного помяли, но всякое бывает. Тебе ведь тоже досталось. Но ты не стонешь и не жалуешься. А эти два парня в чем-то виноваты. С ними строго поговорили. И все. Разбежались. Правда… Их посадили в машину. Сказали, что домой отвезут.

Борис внимательно посмотрел в глаза собеседника и понял, что Быстрицкий врет, и сворачивать с этой дорожки не намерен, - правды не скажет даже под пытками.

- Хорошо. Давай о нашем деле, - он убрал руки со стола, чтобы Быстрицкий не увидел, как они предательски дрожат.

- Сегодня я выступаю в роли дипломата. Но предмет переговоров далек от дипломатии. Вообще я не мастак ходить вокруг да около. Изъясняться пустыми словами. Поэтому скажу, как умею, - напрямик. Игорь узнал, что ты водишь дружбу с неким Полом Моррисом, американским журналистом. Впрочем, журналистика для Морриса - лишь ширма, прикрытие его бизнеса. Как ты знаешь, он за копейки скупает в России полотна художников авангардистов. Вывозит их за границу и перепродает по бешеным ценам. И ты ему в этом активно помогаешь, и твоя жена тоже. Вы ищете клиентов, этаких простаков, облапошиваете их. Покупаете произведения искусства, передаете американцу. А в Штатах полно желающих купить картины, но за совсем другие деньги. Ну вот, теперь главное сказано. Об остальном ты уже догадался.

Быстрицкий откинулся на спинку кресла и стал прикуривать сигарету. Борис почувствовал, как его прошиб пот, будто температура подскочила, сделалось жарко и душно, а узел галстука стянул шею, словно удавка. Он достал платок, промокнул лоб. Но уже в следующую секунду слабость прошла, волнение отпустило. Вместо него пришла спокойная рассудительность. Значит, Морозов подозревает Бориса в спекуляциях антиквариатом и валютных делишках. Всего-навсего. Морозов не знает ничего, только эту глупость про картины… Якобы Борис ищет для Морриса простаков, мечтающих продать за валюту свои сокровища. Борис взял графинчик водки, налил стопку, выпил залпом.

- Я не такой догадливый, как ты думаешь, - сказал он. - Чего хочет Морозов?

- Он ничего не имеет против вашей деятельности. Даже наоборот. Он говорит, что это хороший, весьма прибыльный бизнес. Но если об этом узнают компетентные органы, - можно сесть лет на десять. Это минимум. Десятку в этой стране дают только за валюту. А у тебя других грехов немало. Шубин пальцем о палец не ударит, чтобы помочь. Мало того, сделает все, чтобы усугубить твое наказание, утопить поглубже. Он это может устроить, легко и просто. Ты вряд ли выйдешь на волю, - заживо сгниешь с лагере где-нибудь на краю земли. Например, в Салехарде. Но сначала ты узнаешь, что такое настоящий ад на земле. Ну, когда увидишь эти пересылки, крытые тюрьмы особого режима, пожалеешь, что на свет родился. Морозов предлагает поделиться прибылью. В качестве первого взноса он готов принять новую «Волгу». А дальше - видно будет.

- Дальше аппетит возрастет,- сказал Борис.

- Наверное, это цинично. Ну, делать подобные предложения. Но такова жизнь. Бог велел делиться. А сейчас трудные времена. Игорь будет хранить молчание, но за все надо платить. Если нужно, готов оказать поддержку во всех ваших начинаниях. У него на примете есть коллекционеры, у которых завалялся русский авангард. Но у Морозова, к сожалению, нет контактов с богатыми иностранцами. Поэтому вы друг другу нужны. Пройдет время, и вы станете хорошими деловыми партнерами. Даже друзьями, да, да… А дружба Морозова дорогого стоит. Ну, что скажешь?

Хотелось плюнуть в морду Быстрицкому, потом сграбастать его за лацканы светлого клетчатого пиджака, затащить в сортир и дать волю кулакам. Но Борис только вздохнул и опрокинул вторую рюмку.

- Насчет тестя ты прав. Шубин может сделать со мной все, что посчитает нужным. Он не станет церемониться.

- Ну, вот видишь… Будь уверен: Морозов сохранит твою тайну. Он бизнесмен от Бога, делает деньги не только на бижутерии, стиральном порошке и резиновых шлепанцах. Он зарабатывает на всем. Поэтому подумай, все взвесь. Поговори с Моррисом. Подготовь его. Сначала американец огорчится, но потом… Он быстро поймет, что работать с Морозовым, - приятно и легко. Ну, если все делать по-честному.

- Мне пора, - Борис посмотрел на часы.

- Иди с Богом. Пока будешь отдыхать в Америке, успеешь обо всем подумать. Вернешься и… Ну, собственно, тут и думать не о чем. Кстати, могу довезти тебя в аэропорт.

- Нет, нет… Не надо. Есть же служебная машина.

Борис поднялся, вышел на улицу и заспешил к остановке автобуса.

(Продолжение следует)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.