(Продолжение. Начало книги здесь)

Глава 54

Вскоре под присмотром одного из контрразведчиков была расшифрована и отпечатана на машинке диктофонная запись, сделанная в подвале дома тетушки Ирмы. Бумаги внимательно прочитали полковник Зяблик и двое московских контрразведчиков. Они вызвали техников, занятых прослушкой разговоров жителей дома и их гостей. Полная запись рассказа Сосновского была отправлена в Москву курьером. Копия записи была перемонтирована так, что исчезли все упоминания о Булатове.

Работа с пленкой отняла не так много времени. Теперь, в новой редакции, Сосновский рассказывал о собственных неблаговидных делишках, карточных проигрышах, кражах, а также манипуляциях с квартирой, где он прятал деньги и ценности. Сосновский всхлипывал, каялся и просил о снисхождении. Зяблик вернулся в квартиру к Сидорину, смотревшему программу российского телевидения, и подробно объяснил, что делать и говорить, если сюда вдруг нагрянет генерал Булатов с расспросами.

- Вам спасибо, что помогли наконец точно узнать, где прятали ценности, - сказал Зяблик. - К вам вопросов нет. Но к Булатову… У него, кажется, будут серьезные проблемы. Сейчас он хочет с вами встретиться. Во время разговора избегайте лишних подробностей. Скажите, что устали, вымотались за эти дни… Мол, помните все, как в тумане.

Новая версия записи была заново перепечатана той же машинисткой и вскоре вместе с перемонтированной кассетой легла на стол Булатова. Он с повязкой на лице, с забинтованной рукой полулежал на своей кровати, внимательно слушал эмоциональный рассказ Сосновского, и сам чуть не прослезился. Генерал попросил, чтобы его проводили к Сидорину, пожал ему руку и сказал, что Казакова и других членов группы уже не вернешь, но Москва позаботится об их семьях. Побег Разина – дело десятое, этот человек больше Москву не интересует. Что касается Сосновского, - о нем скоро никто не вспомнит, как не вспоминают предателей.

На следующий день кассету с записями Сосновского, переправленную в Москву, прослушал десяток самых высоких начальников и экспертов, - и пришли в хорошее расположение духа. Сосновский ясно и четко произнес адрес квартиры, где устроил потайной склад денег и ценностей, а затем дважды повторил его, добавив какие-то незначительные подробности.

Булатов чувствовал себя именинником и на время позабыл о боли и вообще обо всем на свете. Он уже не жалел, что договор с Ковачем после смерти этого негодяя окончательно утратил силу.

Что ж, Джон всегда искал опасность и острые ощущения, - и сполна получил все, чего желал. Он сам виноват, это он не сумел найти подход к Сосновскому, применял активные методы дознания до тех пор, пока тот с ума не сошел. И все пришлось переигрывать, ловить Разина в Европе, потому что только он мог знать тайну пропавших драгоценностей.

Что ж, Булатов умел проигрывать, злость прошла, но он не проклинал судьбу и ни о чем не жалел, решив, что высокая должность в руководстве Внешней разводки, которую ему обещали, подсластит пилюлю неудач. На новом месте у него будут, новые, неограниченные полномочия. И много новых жизненных благ.

* * *

Во время встречи с Сидориным он похлопал оперативника по плечу и добавил, что представит его к высокой правительственной награде и похлопочет о денежной премии. Генерал вернулся к себе наверх и сказал дежурному офицеру, что утром надо срочно съездить в архив городской мэрии Нью-Йорка, заплатить пару долларов и получить справку о том, кто занимает эту квартиру сейчас, кому она принадлежала прежде до ее продажи. В Америке получение таких справок обычное дело, в архиве у клиента даже документов не спрашивают, однако сотруднику консульства там светиться не надо, пусть задействуют кого-то из нелегалов.

В эту ночь Булатов мало спал, но утром чувствовал себе бодро. Во второй половине дня перед ним уже лежала справка из городского архива, к ней прилагался план квартиры. Генерал дал поручение создать группу из нелегалов, которая сможет попасть внутрь и вытащит из тайников все, что спрятал Сосновский. Операцию надо спланировать так, чтобы не наделать шума, не привлечь внимания соседей, управляющего домом и полиции.

Дело осложнялось тем, что Сосновский оформил владельцем квартиры, как он сказал, старичка, которому иногда покупал выпивку. Тем старичком оказался молодящийся мужчина семидесяти двух лет, полный сил и энергии, который буквально неделю назад женился на молодой женщине. Небольшая квартира, где он постоянно жил, тоже находилась в Бруклине в четырехэтажном здании старинной постройки. Этот хитрец после исчезновения Сосновского, видимо, услышал какие-то сплетни и решил, что тот трагически погиб или бежал от неподъемных карточных долгов, и воспользовался моментом, - продал квартиру новым хозяевам. Он не обращался к риелтерам, сам нашел покупателей, публикуя объявления в газете.

Квартира за последнее время взлетела в цене, фасад и внутренние помещения того дома были отремонтированы, кондоминимумполучил название «Сфинкс». Теперь квартирой на седьмом этаже владел весьма известный архитектор и его супруга, они не делали даже косметического ремонта, лишь немного освежили стены. Новым владельцам, - а они люди со вкусом, - нравился дух старины, кусочек вечности, застрявший в нашем времени.

План операции по извлечению драгоценностей в общих чертах был составлен Булатовым и быстро одобрен в Москве. Группа нелегалов была готова к работе, они собрались за городом в доме, принадлежавшем доверенному человеку, там офицер контрразведки, прилетевший из Москвы, все объяснил подробно и доходчиво. Переодевшись в комбинезоны строителей, группа должна подняться наверх и взять все, что найдет в тайниках. Рабочих прикроют несколько человек, которые останутся на улице и, если что-то пойдет не так, решат вопрос миром. Лишнего времени нет, надо действовать быстро и решительно, но сначала предстоит дождаться субботы, - в этот день обещают тепло, значит, хозяева уедут в загородный дом, они всегда туда ездят, если погода налаживается.

И правда, субботний день выдался теплым и солнечным, владельцы квартиры, захватив собаку колли, поехали в загородное поместье в Нью-Джерси, чтобы погреться на солнце, они не вернуться еще три, а то и пять дней в зависимости от погоды. Супруги любили такие поездки, - только она и он, - особенно весной. Сели в машину в девять утра и выехали через ворота, поездка занимала около двух часа в одну сторону.

Начало акции назначили на час по полудню. Булатов, одетый в пижаму с повязкой на носу сидел за письменным столом и думал, что уже сегодня все закончится, - в этом не было сомнений, но в сердце засела какая-то заноса, притащившая с собой хандру и меланхолию. Он приказал дежурному офицеру, сидеть не у него на глазах, а в коридоре, там есть стулья. Остался только офицер по особым поручениям, он устроился в дальнем конце комнаты за ширмой. Булатов в сотый раз листал план мероприятия, утвержденный в Москве, - что-то менять, даже по мелочи, теперь уже поздно. В другой раз, в другой ситуации можно было бы подождать, собраться с мыслями, но сейчас на эту лирику не осталось времени.

* * *

Когда Булатов копался в бумагах, открыли дверь, в палату, твердым шагом, вошел старый сослуживец, его добрый приятель генерал-майор Петр Хлебников, он обнял Булатова, поднявшегося на встречу, хотел даже расцеловать, выдать на показ скупую слезу, но сдержался. Со стороны они напоминали двух фронтовых товарищей, которые не виделись целую вечность. Хлебников, одетый в стильный клетчатый пиджак и темные брюки, выудил из портфеля плоскую бутылку коньяка и раздвижные стаканчики, выпили молча.

- Уже скоро? – шепотом спросил Хлебников.

- Примерно в двенадцать, - ответил Булатов тоже шепотом и посмотрел на часы. – К этому времени хозяева уже будут далеко.

- Ты не беспокойся насчет моего приезда, никаких интриг Москва не затевает, - сказал Хлебников. - Меня в срочном порядке прислали к тебе вроде как заместителем, ну, по общим вопросам. Если что понадобится, я сделаю… Хотя всем известно, что ты и без меня справишься. Это просто перестраховка. Кстати, у меня чемодан в аэропорту потеряли или украли. Обещали доставить сюда в течение дня, если найдут. Ну, этого времени ФБР хватит, чтобы покопаться в грязном белье. И сфотографировать трусы и майки. Кстати, чем тут пахнет? Какой-то запах странный….

- Это нос мой благоухает, - с грустью ответил Булатов. - Спросил врача, откуда этот запах, он говорит, что это мазь такая. А что там с Амстердамом, следствие идет?

- Слушай, невероятно, но факт. В Амстердаме я получил через своего человека в полиции целую кипу фотографий. Зал, где расставлены койки, коридор, пустой душ… На полу жилой комнаты два наших опера, забитых до смерти. Полицейские по просьбе посольства выдали нам много бумаг, в которых еще надо разбираться. Не хочу их сейчас показывать, ничего интересного… Это же хостел. Другими словами – проходной двор, там жило много постояльцев. Все, что есть у полиции - это пальцы неустановленных людей и чьих-то ладоней… Этих постояльцев – десятки, а то и сотни. Каждого не проверишь. Мы даже не знаем, в какую сторону двигаться, кого искать. Камеры там не работали уже недели две… Никто никого не видел, никто ничего не знает...

- Ладно, - Булатов поморщился, – с этим успеется…

Одновременно они посмотрели на циферблат часов, висящих на стене, потом друг на друга, - уже час и десять минут, значит, все уже началось. Выпили еще по одной и без закуски, Хлебников привез копченую колбасу в герметичном пакете, но запах мази перебивал аппетит. Он пробежал глазами план операции и спросил:

- О Разине нет вестей? – спросил Хлебников.

- Теперь он не наш… Ну, мы поступили с ним по-джентельменски, - ответил Булатов. – Дали обещание и его выполнили. Будь моя воля, задушил бы этого подонка своими руками. Где он сейчас и что с ним – не знаю. Даже минуты свободной нет, чтобы об этом думать.

- Просто мысль в голову пришла: вдруг он в квартире. Мы туда, а он оттуда…

- Не думаю. Все это время, с самого первого дня, за домом наблюдали оперативники. Днем и ночью. Посмотри на план квартиры. Чтобы выполнить эти работы, выпилить куски стен в коридоре, разобрать паркет в большой комнате, одному нужно вкалывать минимум пару дней. А потом упаковывать, рассовывать все по коробкам… И хозяева всю неделю были на месте. Нет, вариант с Разиным отпадает.

- А наши парни как будут работать, ну, чтобы соседей не тревожить?

- Есть инструмент, - загадочно улыбнулся Булатов. - Шума практически не издает. Режет все. Соседи могут почувствовать едва заметную вибрацию, но шума не будет.

Булатов посмотрел в зеркальце, отодвинул его подальше. Он позвал офицера и приказал хоть из-под земли достать заведующего отделением, хотя о местных врачах был не самого высокого мнения, все они пробили дорогу сюда не своими трудами, а папиными хлопотами, поэтому по любому поводу приходится вызывать американцев и выкладывать валюту.

Дежурный врач пришел и сел с другой стороны стола. Это был мужчина с вытянутым лицом, в больших пластиковых очках, которые увеличивали его и без того большие глаза, делая врача похожим на корову. Булатов снял повязку.

- Скажите, доктор, что с моим носом? Может быть, гангрена?

- Нос сломан, а вы повязку сняли, руками трогаете… Он еще больше опухает. То есть уже опух. Там внутри идет какое-то воспаление. Нагноение. Так мне кажется… Был разговор про операцию, но это надо к главному врачу. Не я решаю.

- А он где?

- В город поехал.

- А почему от носа плохо пахнет? Раньше запаха совсем не было.

Врач, озадаченный вопросом, протер очки, свел глаза на переносице и закатил их к потолку, словно ему было невыносимо видеть страдания генерала. Врач пересел ближе, обнюхал нос и поморщился, - почему-то пахло нечистотами и еще какой-то химией, сказал:

– Это мазь. Не о чем беспокоиться.

Появился офицер в штатском костюме, положил на стол синюю папку с утренними донесениями оперов и убежал.

(Продолжение следует)

Добавляйте CСб в свои источники дзен

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: