(Продолжение. Начало книги - здесь)

В Нью-Йорк прилетели под вечер, консульство прислало автобус, добрались до гостиницы, небольшого отеля в один подъезд, зажатого между громадинами двух жилых домов. Вечером первая ознакомительная экскурсия по городу, тем же автобусом их покатали по Манхеттену, разрешили прогуляться возле Рокфеллер центра, но только группой, и всего час. После полутемной Москвы вечерний Нью-Йорк казался каким-то фантастическим миром, праздничным, богатым до неприличия и счастливым.

Члены делегации были сосредоточенны и грустны, боялись неосторожной фразой выразить восхищение перед чуждым капиталистическим миром. Десять человек, - восемь мужчин и две женщины, прошлись тесной группой по улицам, залитым неоновым светом, постояли перед витринами, сунулись было в какой-то магазин, куда много народу заходило, но представитель консульства остановил: поход по магазинам запланирован на послезавтра, сейчас нельзя, а то еще потеряем друг друга, - а это ЧП. Снова сгрудились в кучу и пошли по улицам.

Представитель посольства, - такой долговязый малый по имени Павел в красной заметной издали бордовой куртке, - каждый квартал останавливал группу и пересчитывал, - вроде, все на месте. Шли дальше, снова останавливались и начинался пересчет группы. Потом кто-то один ухитрился потеряться, долго стояли, ждали, Павел побежал на поиски, нашел и привел отбившуюся от стада овечку: комсомольскую активистку, похожую на манекенщицу. Повернули обратно к автобусу.

В фойе гостиницы Павел повторил, что повестка дня будет насыщенная, предстоят интересные встречи с американскими коммунистами, а пока, для тех, кто хочет поужинать, он может порекомендовать одно заведение через дорогу, прекрасный ресторан самообслуживания, называется «Макдональдс», - калорийно и недорого, ну, по здешним понятиям. Из всей группы только одна комсомолка, та, что похожа на манекенщицу, решила отведать деликатесы из ресторана. Остальные сообразили, что тратить доллары на еду, - это верх человеческого безумия, тем более что из Москвы привезли гречку, макароны и консервы, запаслись вперед на неделю. Разошлись по номерам. Через некоторое время Борис высунулся из номера, столкнулся с комсомолкой манекенщицей и спросил, понравился ли ресторан.

- Это божественно, никогда такой вкуснятины не ела, - был ответ. - В Москве всем расскажу, как тут кормят… Но не поверят.

- Забыл, как этот ресторан называется?

- Макдональдс. Запиши где-нибудь.

Борис радовался, что ему досталось жить не с говорливым комсомольским активистом, который каждую минуту будет показывать свою преданность идеалам партии, а с неким Петром Коноваловым, мужчиной средних лет, с обильной сединой на висках, - провинциальным литератором, награжденным премией Ленинского комсомола за повесть «Им покоряется время» о трудовых подвигах молодых рабочих. Его герои нашли в безводной степи залежи железной руды и теперь, преодолевая все мыслимые и немыслимые трудности, строили новый город.

Премия, эти деньжищи, публикация повести в популярном центральном журнале, потом выход отдельной книги, читательское внимание, интервью для газет, поздняя слава, свалились на голову Коновалова, словно кирпичи. Но как человек от земли, с крестьянской жилкой, практичный, он не все деньги прогулял в ресторанах. Часть премии положил на книжку в сберкассу, и еще у московского барыги поменял на доллары и приехал сюда с той же целью, что и Борис - купить видеомагнитофон и, желательно, - две-три кассеты с интересными фильмами, а заодно уж приодеться. Только раз взглянув на Коновалова, Борис понял, - этот не стукач, и вздохнул с облегчением.

Когда остались вдвоем, Коновалов, забыв, что ничего не ел с самолета, долго бродил по номеру и делился впечатлениями. Затем снял старомодный костюм и пыльные ботинки, похожие на утюги, раздевшись, вытянулся на койке и так неподвижно лежал, даже дыхания не угадывалось, казалось, - умер. Но через некоторое время ожил, зашевелился. Борис спросил, можно ли потушить верхний свет, лег и уже хотел заснуть, но Коновалов сказал откуда-то из темноты:

- Да, кучеряво тут живут. Как-то ухитрились построить светлое будущее без родной коммунистической партии. И даже без дедушки Ленина. Чудеса…

Коновалов поднялся, зажег лампу на письменном столе, открыл банку рыбных консервов и съел с хлебом, запил водой. Помолчал и сказал, но не Борису, а словно с собой разговаривал:

- Долго я шел к этой вершине, ну, к Америке, - он постучал кулаком по костяному шишковатому колену. - Долго… Для начала устроили поездку в братскую социалистическую страну. Потом в европейское капиталистическое государство. Иначе нельзя. А сколько было собеседований. В райкоме, обкоме, профкоме. Партийное собрание первичной организации, рекомендации, интриги завистников, даже анонимки были… Господи, сколько мук. И вот я здесь. Мама дорогая, даже не верится.

- Ну, поздравляю, - зевнул Борис. - Будет о чем рассказать потомкам.

- Даже не верится, - повторил Коновалов.

Корочкой хлеба он собрал томатный соус с донышка банки, лег в кровать и тихо захрапел. Борис долго ворочался и заснул только под утро, приснилось, будто он в своей кровати, а сумасшедшая соседка сверху стучит палкой по батарее.

* * *

На следующий день делегацию повезли к одному из старейших членов коммунистической партии США, он жил в штате Нью-Джерси, в сорока милях от Нью-Йорка, в небольшом городке, с всего одной торговой улицей и множеством церквей. Старик и его супруга, худая неразговорчивая женщина, занимали просторный двухэтажный дом с мезонином. Встречая гостей, старик в шерстяной белой кофте с поясом и джинсах, вышел на летнюю веранду. Был он древним, почти как динозавр, но держался бодро, стучал по полу тяжелой палкой. Супруга молча улыбалась, показывая ровные белые зубы.

Члены делегации расселись на диванах в гостиной, стараясь занять место рядом со столиком, на котором стояли кофейник и большие коробки с пончиками и сухим печеньем. Старик развалился в кожаном кресле возле камина, через переводчика объявил, - с этой минуты никаких сэров и мистеров, его можно без церемоний называть Майклом. Сказал, что до Второй мировой войны коммунистам в США приходилось туго, не очень их жаловали власти, да и рабочий класс еще не научился тогда понимать свои цели и задачи.

После войны гонения на коммунистов усилились, эпоха маккартизма и охота на ведьм - это позорные страницы американской истории. Но сейчас стало лучше, - тут все закивали, что, да, сейчас куда лучше, не сравнить с тем что было в пятидесятые. Майкл сказал, что партия в Америке небольшая, всего несколько тысяч, но это настоящие закаленные бойцы с империализмом, вспомнил, что по молодости ездил в Россию, перенимал опыт советского строительства в двадцатые и тридцатые годы, видел Сталина, и за руку с ним здоровался, а вот с Владимиром Ильичом Лениным встретиться не довелось.

Майкл был знаком с одним из основателей американской компартии Джоном Ридом, да и сам принимал участие в партийном строительстве, не раз был избран на руководящие посты. Вообще жизнь американских коммунистов - совсем не простая история, полная трудностей, даже лишений. Об этой трудной жизни и своих поездках в Россию Майкл выпустил книжку мемуаров «Настоящие люди», позднее отрывки печатала газета «People’s World». Майкл и другие коммунисты, люди доброй воли, простые труженики, восхищаются страной советов, мечтают о том дне, когда к власти в Соединенных Штатах придут представители простого народа, как это случилось в России, и воплотят в жизнь заветы великого Ленина. Говорил Майкл медленно, скучно, забывал имена и даты. Переводчик из консульства, весьма поверхностно знавший английский, тоже путался в словах и запинался. Смертельно хотелось спать, и Борис заснул бы, но выпитая чашка кофе немного взбодрила.

Он елозил на стуле, кивал головой и думал: привести бы Майкла в современную Москву, поставить в очередь за туалетной бумагой, растянувшуюся на сто метров, вылезшую из магазинных дверей на тротуар, и проветрился бы старый коммунист в этой очереди с утра до обеда, на морозе или под дождиком, а бумага возьми и закончись перед носом, - что бы он тогда запел… Или в московскую поликлинику его отправить, просидит бедняга в коридоре несколько часов, дождется пятиминутного приема и получит рецепт на грошовые бесполезные таблетки. Борис разглядывал старика и думал, что тот еще не дожил до полного маразма, но к тому близок, - раз несет такую околесицу.

Когда кофе и печенье подошли к концу, все стали ждать окончания рассказа и встретили его вздохом облегчения. Вопросы задал только мужчина в костюме, представитель консульства. Он все время сидел с раскрытым блокнотом и что-то записывал. Майкл перешел к неофициальной части - предложил всей компании экскурсию по дому, повел наверх в мезонин, показал четыре спальни на втором этаже, мастерскую в подвале и гараж с двумя автомобилями. И сказал, что всю жизнь работал печатником. Раньше выпускали книжки, разные детективы и все такое, а последние годы все больше - цветные рекламные буклеты. Он дослужился до начальника смены, давно на пенсии, но молод душой и как и прежде готов бороться за социалистические идеалы. Доходы у них с женой небольшие, - тридцать семь тысяч долларов год, но они люди простые, привыкли обходиться малым. Даже с пенсии делают партийные пожертвования. Переводчик задумался, - переводить ли последние слова о скромных доходах, - скорчил кислую физиономию, но все-таки перевел.

- А мой дедушка тоже печатник, - сказала та самая комсомольская активистка с внешностью манекенщицы. - В типографии всю дорогу… Теперь на пенсии. Прекрасно живет. Недавно квартиру получил. Правда, однокомнатную, маленькую…

Хотела что-то добавить, но промолчала. Повисло напряженное молчание, все испытали чувство неловкости, будто девушка сказала нечто двусмысленное, на грани приличия. Наконец тепло попрощались с ветеранами, подарили Майклу красный флажок, вымпел с эмблемой Москвы и номер журнала «Советский Союз» за прошлый год, на обложке которого улыбались молодые колхозники, - парень и девушка. Всех погрузили в автобус, повезли обратно.

Коновалов, снова беспокойно ходил по номеру, о чем-то напряженно размышлял и беззвучно шевелил губами, будто репетировал выступление на комсомольском собрании. Потом бледный с заострившимся носом лежал на кровати и почти не дышал. Наконец поднялся, съел банку консервов, пару сухарей, размоченных в воде, и сказал:

- У меня замысел романа рухнул. По сюжету один из главных действующих лиц - здешний американский коммунист. Я хотел этого человека как бы с натуры срисовать. Живет трудной жизнью, полной лишений, борется за права трудящихся. Экономит на всем, чтобы лишний доллар отдать на партийное дело… Я даже в столичном журнале эту задумку обсуждал. Сказали - оригинально. Честно говоря, уже аванс взял… А теперь чего писать? О каких лишениях и трудностях? Тут коммунисты катаются как сыр в масле.

- Чего-нибудь напишешь, - ответил Борис. - Не думай о таких пустяках.

(Продолжение - Глава 39)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: