(Продолжение. Начало книги - здесь)

С вечера представитель посольства объявил, что завтра в девять утра начнется долгожданный закупочный день, когда все смогут посетить крупнейший универмаг мира под названием «Мейсис», он расположен в центральной части Манхэттена, под торговые площади отведено несколько этажей высотного дома, в этом универмаге найдется все, чего душа пожелает. Цены по американским меркам не высокие и не низкие, зато качество товаров отменное.

Утром подогнали автобус, быстро добрались до универмага, который действительно оказался огромным и совершенно бестолковым, уже заполненным посетителями, будто именно сейчас весь город сговорился пойти сюда за покупками. Одна минута, - и комсомольцы разбрелись, растворились в человеческом море, их разнесло во все стороны, по разным этажам. Борис не уходил далеко от дверей, слонялся на первом этаже среди прилавков, забитых мужскими наручными часами, поглядывал на цены и шел дальше.

Через час ему надо стоять справа от входа в отель «Нью-Йоркер», - как было договорено в Москве, - там он встретится с американскими друзьями, точнее, он сядет в машину, а затем его отвезут в какое-то место, - где и состоится разговор. Борис плохо выспался, с утра немного нервничал и вот сейчас, гуляя между прилавками, разглядывая несметное множество мужских часов, почувствовал, что беспокойство прошло.

Тут как из-под земли вырос писатель Петр Коновалов, осовевший и растерянный, он ухватил Бориса за локоть, потащил куда-то в глубину универмага, на другой этаж, в секцию, где продают джинсы, ковбойские рубашки и ремни. Он ходил вдоль кронштейнов и прилавков, задавая Борису вопросы.

- Вот эти штаны, - они новые? - Коновалов вытащил из стопки голубые джинсы.

- Абсолютно новые.

- Тогда почему они такие… Ну, потертые, будто их уже носили.

- Это последний писк моды.

- Серьезно? Продавать старые портки вместо новых? С ума сошли. С жиру бесятся. И какой дурак это покупает. А что это за название у джинсов, оно престижное или как?

- «Левис», в Москве котируются.

- У меня пятьдесят второй. Какой размер мне брать?

У Коновалова было много вопросов, а времени почти не оставалось. Борис сказал, что ненадолго отойдет в туалет. Не дожидаясь лифта, двинулся к лестнице и спустился вниз. Он выскочил на улицу, полную пешеходов, выбрал правильное направление. Машина подъехала, без пяти девять, это был темно-зеленый «Кадиллак» с нью-йоркским номером. Приоткрылась задняя дверь, за стеклом лицо Ричарда, мужчины из американского посольства, с которым познакомились полтора года назад в Москве. Это был коротко подстриженный темноволосый человек лет сорока пяти с вытянутым интеллигентным лицом. Как и в Москве, он носил очки без оправы, из нагрудного кармана пиджака выглядывал белый платочек. Он пожал руку Бориса, обнял его за плечи.

- Рад, дружище, что ты в порядке, - сказал он. - Я вчера прилетел из Вашингтона, чтобы встретиться с тобой. Ты молодец, что смог сюда выбраться. Честно, - даже не ожидал, что все получится. Да еще так гладко…

«Кадиллак» покатил по улице, в салоне было свежо. Некоторое время колесили по городу, меняя направления, сначала на запад, потом на север. Ричард сказал, что Нью-Йорк - не Москва, в этом городе никто из русских не может за ними следить, но меры безопасности не бывают лишними, - такова традиция. Вскоре оказались поблизости от того места, откуда недавно отъехали, двинулись на запад, мимо небогатых кварталов.

Остановились возле старой гостиницы с невыразительным названием, вошли внутрь. Когда-то она знавала лучшие времена, и сейчас сквозь наслоения времени проступают остатки прежней роскоши. Холл просторный, с высокими потолками, стены облицованы темным и белым мрамором, огромный камин с массивной полкой, за стойкой портье в бордовой ливрее и шапочке, похожей на турецкую феску. За столиком у окна два пенсионера играют в шахматы. На двухместном диванчике, прикрыв лицо соломенной шляпой, дремала старушка.

Поднялись на лифте на пятый этаж. Внутренняя архитектура была проста и сдержана: коридор, со стенами цвета слоновой кости, красный палас, вытоптанный, истертый, белые двери по обе стороны. Ричард, даже не взглянув на номер, будто бывал здесь каждый день, остановился перед дверью, постучал три раза, выдержал паузу и снова стукнул. Повернул ручку и пропустил вперед Бориса. Это был большой номер, пропахший пылью, с кухней, спальней и комнатой отдыха.

Под люстрой кофейный столик с чашками, бутылками с водой и печеньем в вазочках. В мягком кресле крупный мужчина лет пятидесяти с бритой головой. Он был одет не по погоде, в темный костюм и тяжелые ботинки. У дальней стены на стуле мужчина помоложе, улыбчивый, с приятным лицом, одетый в светлую рубашку и серую ветровку, скрывающую подплечную кобуру. Они поднялась навстречу Борису, пожали руки, Ричард придвинул ближе к столику два стула, расселись. Ричард сказал, что Борис может чувствовать себя свободно, здесь его друзья. Потом слово взял лысый, он представился Фрэнком Фелтоном.

- Как вы уже поняли, наше встреча пройдет в неофициальной обстановке, - Фелтон улыбнулся. - Так и мне легче. Про себя скажу, что с самого начала курировал всю московскую операцию. С того самого момента, когда вы передали сотруднику посольства первое письмо. Вы писали, что хотите работать с нами, ну, пересказывать нет смысла… Предложение было неожиданным, мы немного растерялись. Чертовски трудно было подобраться к этому проекту с подводной лодкой. Были попытки с нашей стороны, но неудачные. И вдруг добыча сама упала с неба. Сначала мы боялись, что это провокация КГБ, - они по этой части мастера. Но дело было настолько важным… Словом, мы решили рискнуть. Тогда я работал в Москве под крышей посольства. Я взял на себя ответственность, но, наверное, сейчас уже неприлично этим хвастаться, приписывать себе какие-то заслуги… Кеннеди говорил, что у победы много отцов, только поражение - сирота. На самом деле, эта победа - ваша. Только ваша.

Фелтон наговорил еще много теплых слов, налил Борису кофе, но потом посмотрел на часы, согнал с лица улыбку, - времени не так много, и перешел к делу. Для начала плохие новости. Те пленки, что Борис передал иностранному туристу, с которым встретился на площади у Никитских ворот возле памятника Тимирязеву, к сожалению были утеряны. Трудно об этом говорить, а искать виноватых - дело неблагодарное, да и ничего этим уже не изменишь, но прятать правду нельзя. Пленки пропали из гостиничного номера, где жил турист. Этот человек был нетрезв, привел сомнительную девицу, а когда проснулся утром, - не нашел денег, носильных вещей и сумки. То ли орудовал вор, то ли эта девица сама постаралась.

Конечно, гостиничный воришка не побежит в КГБ, кассеты с негативами он выбросил в первую же урну. Да и простоя логика говорит, - если бы пленки оказались на Лубянке, туриста арестовали бы без промедления. А он оставался в Москве почти двое суток после происшествия, оттуда нельзя вылететь сразу, надо билет заказывать заранее и ждать рейса до Нью-Йорка. КГБ не дал бы этому человеку спокойно уйти. Доля вероятности, что пленки в конце концов оказались в КГБ, - не велика, скорее - наоборот, но исключить ее нельзя. Если так, - Борис в опасности. Тоненькая ниточка, - а на Лубянке не дураки сидят, - может привести контрразведчиков к правде.

Фелтон сказал, что жизнь научила быстрее верить плохому, чем хорошему. Чертовски жаль, что пропали негативы. Но страшнее другое, - представить, что Бориса задержат чекисты. Выбор должен сделать сам Борис, ему решать: возвращаться назад или остаться здесь. Теперь он стал небедным человеком, кроме того, ему помогут. Сменят имя, подберут приличную работу. Пройдет время, он сможет ходить по улицам без оглядки, будет путешествовать по Америке, возможно, даже за границу. Главное, в этой стране у Бориса есть будущее. С ответом его не торопят, русская делегация будет здесь еще четыре дня, времени хватит, чтобы подумать, все взвесить. Фелтон закончил говорить и посмотрел на часы.

Борис некоторое время сидел молча, потом допил кофе и сказал:

- У меня в России отец, но я не думаю, что его тронут. Главное, - в Москве осталась мои сестра и жена. Женщины, которые мне дороги. Мне обещали вытащить из России больную сестру. Врачи говорят, что надежда есть, на западе эту форму рака лечат. Только нельзя запускать болезнь.

- Но, к сожалению, наши возможности ограничены, - ответил Фелтон. - Мы поможем… Но надо подождать.

Фелтон спросил, запомнил ли Борис что-то из тех чертежей, что были на пропавшей пленке, тут важно все, любая деталь, мелочь. Борис ответил, что фотографировал в спешке, ничего в голове не осталось. Фелтон протянул бумажку с телефоном и попросил запомнить номер, в течение четырех дней надо позвонить и сказать о своем решении. Звонка будут ждать днем и ночью.

(Продолжение - Глава 40)

Москва, 1979 - все главы

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.