(Продолжение. Начало здесь)

Глава 6

Визитная карточка, которую оставил Стивен Платт, давно сгорела в камине. Но домашний и служебный телефоны Разин запомнил. Утром, поднявшись с кровати, он выпил кофе и доехал до здания почты. Позвонил из автомата Стивену и сказал, что был занят в последний месяц, но сейчас немного освободился и может встретиться у автобусной станции на окраине Куинса и объяснил, как туда удобнее добраться.

Они встретились у кассы, где продавали билеты на междугородние поездки, вышли из зала и повернули к деревьям, за которыми угадывались крыши двухэтажных коттеджей. Платт, расстегнув плащ, неторопливо шагал по аллее.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Нормально, - ответил Разин. - Собственно, я приехал, чтобы дослушать историю о моем связнике. После этого я все решу.

- Я так и подумал, что вы захотите узнать продолжение.

Платт говорил негромко, иногда подносил ладонь к лицу, будто боялся, что его рассказ услышат или прочитают по губам. Но никого вокруг не было. Они миновали ряд пустых автобусов и пошли по асфальтовой дорожке вдоль края молодой рощицы. Разин почти не задавал вопросов, это бы путало и сбивало рассказчика.

Платт, чтобы ничего не пропустить, рассказывал с самого начала.

Он повторил, что в то самое время, когда Уильяму надо было улетать, в Нью-Йорке появились два приятеля из Лимонии, условно Пол и Влад. Эта троица неплохо отдохнула в парочке местных ресторанов. Но, при таком скопище народа, было трудно поговорить по душам. Они решили увести Вилли туда, где им не будут мешать. Его вывели из злачного места через черный ход, заковали в наручники, заткнули в фургон. И повезли в другой город, не так далеко от первого.

А в другом городе жил некто Джон. Он не был обременен семьей, сидел один в старом викторианском доме с толстыми стенами и глубоким подвалом. Он занимался коммерцией и никогда не был знаком с Полом и Владом. Но в определенном смысле эти парни были для Джона начальством. Они работали в той же фирме. Только Джон на периферии, а они непосредственно в Лимонии, в центральном аппарате.

Так вот, эти приятели с полдороги позвонили Джону, разбудили среди ночи и сказали, что скоро приедут. Надо подготовить место в подвале, где можно спокойно поговорить с одним человеком. И еще нужны две кровати или хоть матрасы, на которых можно выспаться. Неделей раньше из центрального офиса Джону пришло сообщение, что к нему, возможно, заедут друзья, их надо будет хорошо встретить. Правда, в том сообщении ничего не было сказано про подвал и про Вилли.

Короче, они приехали, поставили фургон под тентом на заднем дворе. И втроем перебрались в подвал. Разговор продолжался часа два, потом они выдохлись, вдвоем поднялись наверх, перекусили, выпили немного. Джон спросил их, что за человека они привели, и что вообще происходит. Но ему ничего не ответили. Гости спустились в подвал и продолжили, а Джон остался в кухне. Он не мог ждать без дела, встал, помыл посуду. Голоса снизу были плохо слышны, ведь подвал глубокий. Разговор шел на высоких тонах, переходил на крик. Джон поднялся наверх, в свою спальню. Сидел на кровати и не знал, что делать. Честно сказать, ему было страшно.

Джон не был рафинированным интеллигентным чистюлей, он прошел трудную школу жизни и кое-что видел на этой грешной земле, но пачкаться кровью не привык. Он ненавидел пытки. Очень трудно просто сидеть на своей кровати со вчерашней газетой, когда слышишь, как внизу о чем-то просит и плачет взрослый мужчина. Конечно, звуки приглушенные, можно включить радио и все исчезнет. Но нет, с радио только хуже.

* * *

В глубине сознания сидела одна мыслишка. Он думал, что этот страшный эпизод имеет или будет иметь отношение к нему, как-то коснется, заденет, так что теперь старая жизнь кончилась навсегда. И от этих мыслей становилось не по себе, становилось страшно. На втором этаже были две гостевые спальни, одна хозяйская и еще была библиотека, небольшая комнатка, где стояли шкафы с книгами. За одним из шкафов был тайник с оружием и еще кое-какие полезные мелочи. В подвале стоял отопительный газовый аппарат, который нагревал воду для бытовых нужд и обогревал дом, от него теплый воздух через вентиляционную систему поступал в комнаты.

Наш герой расчехлил спрятанный за полками диктофон, отвинтил решетку и по вентиляционному коробу спустил вниз микрофон на длинном шнуре, библиотека как раз над той частью подвала, где шел разговор. Джон как-то уже проделывал такой трюк и точно знал, что аудиозапись будет более или менее качественной, он услышит все, что будут говорить внизу. Погасив свет, он спустился вниз и сел с газетой на кухне. Люди внизу иногда делали паузы и, без разгона, начинали снова кричать. Этот крик становился все громче и громче и вдруг затихал. Минут десять стояла тишина. Снова слышались голоса, громче, еще громче… И наступала тишина. Джону казалось, что он слышит, как незнакомец внизу плачет.

Наверх поднялся Влад. Он был в футболке и трусах, потный, с горящими глазами. Он плеснул в стакан из бутылки, что осталась на столе, выпил, хотел уйти, но вернулся и, не сказав ни слова, вымыл руки в кухонной мойке, захватил с собой бутылку и стакан. Потом наверх поднялся Пол. Из одежды на нем были только трусы. Ладони были испачканы кровью, бурые брызги на бедрах и на животе. Он посидел минут десять и спросил, есть ли еще виски или водка.

Джон принес бутылку и спросил, нельзя ли отложить разговор, уже светало. Всем нужно было немного отдохнуть. Пол покачал головой и сказал, что ему эта возня тоже удовольствия не доставляет, времени мало, надо все кончить сегодня, прямо сейчас. Это мучение продолжалось еще около часа, а потом, уже в первых рассветных сумерках, голоса стихли. Стало ясно, что все кончилось, что Вилли больше не будет кричать. Так и вышло.

* * *

Эти двое поднялись наверх, приняли душ и выпили по стопке. Они были уставшими и грустными, какими-то разочарованными, будто не услышали того, что хотели. Или наоборот: услышали то, что не хотели знать. Они сидели, курили и говорили на отвлеченные темы, о какой-то женщине, общей знакомой, которая строит из себя недотрогу, но по жизни сучка еще та, ее только ленивый не трогал. Потом перешли на тему рыбалки, Пол рассказывал, как он ездил куда-то далеко в командировку, но служебные обязанности ограничились ловлей на удочку форели.

Пол сказал, чтобы Джон в подвал не спускался и не пробовал выяснить, что там произошло. Они уедут, как только выспятся. Они сказали, что сегодня под вечер появится человек, приятный в общении, он все устроит и приведет подвал в порядок. Только не надо ему мешать и лезть с расспросами. Они поспали часов шесть, поднялись и уехали.

У Джона было желание сунуться в подвал и посмотреть, что там, но он помнил, что всегда любопытство оборачивается неприятностями. Джон не спускался вниз и ждал гостя до позднего вечера, ждал его весь следующий день, но тот появился только вечером третьего дня, приехал на пикапе «форд». Среднего роста, с усиками, в темном плаще, в руках здоровенная сумка, видимо тяжелая. Он вежливо поздоровался, пожаловался на капризы погоды и спустился в подвал.

Джон ушел из кухни и сел перед телевизором. Ближе к ночи человек попрощался, сел в пикап и уехал. В подвале было чисто, ни капли крови, ни грамма человеческой плоти. Пахло какой-то химией. Была сломана дверь и фанерная перегородка между технической частью подвала и мастерской. Проломлена, будто и ее кувалдой обработали. Большой складной стул был тоже сломан, а его сломать чертовски трудно. В одном месте по полу разлита белая краска, уже засохшая.

Инструменты, молоток, клещи, садовая пилка, лежали не на своих местах. Этот человек в плаще, чтобы избавиться от микрочастиц, пригодных для анализа полицейскими экспертами, разлил какой-то пахучий гель, дрянь вроде жидкой хлорки, все ей опрыскал. В мастерской из-за химических ароматов, которыми там пропитан каждый дюйм, трудно стало работать, долго находиться. Потом Джон все это убрал, но запах остался.

Запись на кассете была не лучшего качества, видимо микрофон во время своего путешествия по вентиляционному коробу зацепился за что-то в середине пути и до подвала не добрался. Но многие слова разобрать можно. Платт понял, что речь идет вроде как о его коллеге, который работает в Нью-Йорке и занимается продажей антиквариата. Товар на продажу присылают в Америку из Лимонии, через Европу. Короче, так он узнал о существовании Разина.

* * *

Теперь небольшое отступление. Антиквариат, ювелирные украшения, золото в изделиях или монетах, этот товар продают, а выручку, в основном наличные или банковские чеки на предъявителя помещают в тайники, но не в банки. Как известно, в Америке нельзя хранить наличные в депозитарных банковских сейфах. Точнее, на свой страх и риск хранить, конечно, можно, кто этому помешает… Но, если хозяин депозитного сейфа вдруг скончается, его наследники попадут в переплет. Мало того, что полицейские будут присутствовать при открытии сейфа, они еще и опись составят, а главное, изымут наличные.

А пострадавший будет бегать по судам, доказывая, что деньги нажиты праведным трудом. А это трудно доказать, особенно если доказательств нет. Короче, банки Разин, он же Эрик Бергер, обходил стороной, оставляя выручку в квартирах-тайниках. Доходы ловко маскировал, чтобы оптимизировать налоги. Разин так навострился, что ему не был страшен ни один налоговый инспектор.

Но одну из тайных квартир обворовали (это случилось за пару месяцев до расправы над Уильямом). Нагрянули воришки, отключили сигнализацию, покопались под полом. В Лимонии хотели выяснить, кто наводчик, кто вор и где деньги. На прицел к ним первым попал бедняга Вилли. От него надеялись услышать что-то важное о Разине, может быть, это он постарался. Но Вилли ничего не знал.

Магазин, принадлежащий Разину, торгует антиквариатом. Много старинного фарфора, напольные вазы, расписанные вручную, серебряная посуда и столовые приборы, дорогущие безделушки. И конечно же, ювелирные изделия, ‒ много интересных вещиц. Разин купил еще одно помещение, по заданию Лимонии хочет расширить бизнес, торговать старинной мебелью и картинами европейских мастеров. Дело весьма прибыльное.

И вдруг эта неприятность с Вилли. Теперь Разин знает всю его историю. Она заставит задуматься о том, что воры могут проникнуть всюду. От этого нет страховки. И, если тебя обворуют, доверие кончится, никому не сделают поблажек за долгую службу.

Они присели на скамейку, помолчали. Стало холоднее, подул ветер, они выкурили по сигарете и пошли обратно.

- А что с той кассетой? На ней есть что-то еще, что-то важное?

- Нет, ничего особенного. Вот дубль. Я переписал. Теперь вы знаете все, что знаю я. Послушайте на досуге, - он отдал Разину кассету в футляре. - Кстати, я написал вам длинное письмо. Изложил то, что собираюсь делать в ближайшее время, чему посвящу остаток жизни. Вот оно. Прочитайте и сожгите.

Платт сунул в ладонь Разина пару исписанных листков. - Пока вы не уехали в Москву, мне нужно знать ответ.

- Дайте два дня. В среду вечером я позвоню. И, возможно, приеду в Бостон к шести.

- Что ж, прощайте, - Платт улыбнулся. - Разрешите мне уйти первым.

Разин постоял немного, вспоминая, где оставил машину, свернул на боковую аллею, усыпанную гранитной крошкой, прошелся вдоль ограды из красного кирпича. Вышел на другую аллею, посмотрел на часы и вспомнил, что обещал жене заехать в магазин за продуктами. В машине он слушал кассету. Сомнений нет, в подвале пытали Ткачука.

(продолжение здесь)

Больше новостей и ближе к сути? Заходите на ленту в Телеграм!

Добавляйте CСб в свои источники ЯНДЕКС.НОВОСТИ.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: